Деревня Ильницы
Опубликовано пн, 05/09/2022 - 12:16 пользователем admin
Не исчезай, моё село –
Твой берег выбрали поляне,
И ты в него, судьбе назло,
Вцепись своими тополями.
Прижмись стогами на лугу
И не забудь в осенней хмари:
Ты – будто «Слово о полку» -
В одном бесценном экземпляре.
Ю. Дмитриев
Самое лучшее место на земле там, где ты родился, то есть твоя маленькая родина, которая остается в сердце навсегда, куда бы жизнь ни забросила.
Для моих собеседников это - деревня Ильницы. Она уже сейчас относится к категории «забытые деревни».
Но прежде, чем начать повествование о ней обратимся к документам.
Ильницы - деревня Кесемского сельского поселения в 12 км к северо-западу от села Кесьма.
Название происходит от ил (иловой, иловка) – «низина, топь, тина, грязь»; «почва, имеющая в своем составе много ила».
В документах XIX века могла упоминаться под разными названиями: Иллицы, Доильницы и даже Степановское.
В источниках XVII века, как и в материалах 2-й ревизии 1745 года, не упоминается ни под одним из приведенных выше названий.
Вероятно, возникла на помещичьих землях во второй половине XVIII века как сельцо Степановское, а основателем был отец генерал-лейтенанта Михаила Степановича Перского.
По крайней мере до 1833 г. в селении располагалась и помещичья усадьба, ликвидированная А.В Колюбакиным, унаследовавшим имение после смерти М.С. Перского.
Оставалась частновладельческой до отмены крепостного права в 1861 году.
Последний владелец - Колюбакин Михаил Александрович.
В XIX в. среди крестьян был распространен плотницкий промысел.
До 1918 г. относилась к Пятницкому приходу.
С 1866 г. в селении стояла ныне не существующая Никольская часовня.
Число хозяйств и численность населения:
|
Годы
|
Количество хозяйств
|
Численность населения
|
|
1858
|
24
|
182
|
|
1889
|
49
|
226
|
|
1963
|
28
|
87
|
|
1993
|
7
|
9
|
|
2008
|
3
|
3
|
Так выглядела деревня больше десяти лет назад
Вот как вспоминает свою деревню Ильницы ее бывший житель, а ныне горожанин, Аккуратов Анатолий Дмитриевич, родившийся 16.05.1937 года.
«После рождения в деревне я прожил всего два года, а потом из-за разногласий, отец был председателем местного колхоза, деревню мы покинули и переехали в Ленинград.
Вскоре отца забирают на финскую войну.
Когда началась Великая Отечественная война, отец ушел на фронт и не вернулся, пришла похоронка - пропал без вести.
Нашу семью из Ленинграда эвакуировали на Урал.
В деревню мы вернулись в 1943 году.
Наш дом был занят семьёй односельчан, но нам его безоговорочно освободили.
Деревня была длинной, дома стояли часто, было 39 домов на два посада.
Население русское, многодетных семей - четыре, много одиноко проживающих женщин, видимо после войны остались вдовами.
Деревня закрывалась с двух сторон, для чего имелись двое ворот и ночью обязательно ходил по деревне сторож и проверял, закрыты ли ворота.
К вопросам пожарной безопасности люди относились ещё более серьёзно, в середине деревни имелся пожарный сарай с необходимым инвентарём, но и кроме этого каждый владелец дома знал, какой инвентарь за хозяйством закреплён на случай пожара.
Сторожили жители каждую ночь по очереди, для этого была изготовлена табличка с надписью «ночной сторож», которая перекочёвывала от избы к избе. Это практиковалось очень долго, но потом стали сторожить где-то до середины семидесятых годов только летом, а потом и вовсе перестали.
Домики в деревне были аккуратные, на два или три окна, а шесть домов состояли как бы из двух изб. Конечно, были и старенькие неброские дома, но жили в них одинокие и пожилые люди, которые уже не могли достойно их содержать. А так дома перестраивались и меняли хозяев внутри деревни.
За усадьбой Тюлькино, ближе к Сельцам, располагался небольшой хутор, из него к нам перебрались два хозяйства Сущиковых и Кольцовых.
Если кто-нибудь затевал строительство или ремонт дома, то в те времена ему помогала вся деревня. Теперь же каждый держится особняком.
Следует отметить, что мужчины в деревне были мастеровые, сами делали телеги, сани, любые плотницкие работы, некоторые бондарничали.
Тополя и берёзы было принято высаживать по несколько штук у каждого дома, соседство им составляли множество ив и красивые вербы.
В те времена в деревне было много мальчишек всех возрастов, и они развешивали на деревьях скворечники. Это очень приветствовалось, между детьми было как бы соревнование. И в деревне по весне разносились птичьи трели, с весны заливались скворцы, позже их сменяли соловьи, а затем и другая пернатая братия.
А вот когда деревья состарились, то доставили много хлопот: уронить проблематично и угрожающе мешают.
В отдельном доме в деревне располагался сельский Совет, контора колхоза и изба-читальня.
Позже этот дом перестроили, в нем был оборудован медпункт, комната фельдшера и библиотека. Новую контору построили на краю деревни после того, как организовали колхоз «Доброволец», объединив мелкие колхозы в один.
Позже в ней недолго был клуб, а затем её перевезли в деревню Пятницкое под жилой дом.
Председателями в колхозе были в разное время: Конин Федор Тихонович, Штаненков Василий Иванович, Ульянов Василий Иванович.
Самих построек на барской усадьбе Тюлькино, которая располагалась в километре от нашей деревни, уже не было, видимо, разобрали и увезли, оставался фундамент и кирпичные столбы.
Жители окрестностей ещё долго возили оттуда кирпич на хозяйственные нужды. Очень уж хорош он был на мельнице, но сама кладка была очень крепкой, её невозможно было разбить, я и сам пытался это сделать, когда строил собственный дом.
Кроме усадьбы Тюлькино, находилась за речкой усадьба Голоулиных, но её почему-то звали усадьбой писаря?
Мы долго ходили туда за земляникой, её там, на взгорке, было очень много. До сих пор там, говорят, сохранился пруд, и стоят величественные сосны. Но мне сейчас по состоянию здоровья туда не дойти.
Вспоминается, что помещик, Павел Иванович, работал в Кесьме в больнице, а его внук был мастером на Кесемском молокозаводе. Я даже бывал в их доме, они жили за амбулаторией, ближе к кладбищу.
Особенными детскими воспоминаниями запомнились дед Архип, тем, что он хвастал, что служил гренадером и всегда одевал сверху голенища от сапог, а внизу ботинки и получались, как сапоги, (точно такие же были у Попандопуло в фильме «Свадьба в Малиновке»).
Любил дед выпить и всё грозился свои сапоги продать.
А также запомнилась одинокая женщина, имени уже не помню, но прозвище у нее было Паскрада. У неё была морская свинка, она ездила с ней в Ленинград и там гадала людям. Для этого изготовлялись билеты, определенным номиналом, на которых были написаны предсказания, а свинка вытаскивала их для желающих. Тем и зарабатывали на жизнь.
И ещё запомнилось, что Сашка Грачев, односельчанин, который служил в Калининграде, привозил селёдку, ее называли «залом». Толщиной она была с руку, очень жирная и вкусная, её можно было есть без хлеба.
Часто в деревню приходили нищие, им обязательно что-нибудь подавали и много цыган, которые приходили в деревню неоднократно и даже короткое время жили.
В 14 лет мне уже довелось работать молотобойцем в местной кузнице с Петром Спрудиным, который заставлял меня поддерживать огонь в горне и изредка стучать по наковальне, чтоб создавать иллюзию работы. Сам он в это время куда-то уходил.
Конечно, так было не всегда. В разгар сезонных работ, мы трудились до изнеможения. Как раз возле дома Спрудиных располагалась конюшня, в ней иногда показывали кино, вешали простыню, а динамо-машину крутили вручную. Запомнился фильм «Васса Железнова», с титрами и без звука.
Чуть дальше за конюшней, наискосок - общественная баня. Так она запомнилась не помывками, а тем, что там гнали самогон всей деревней.
Общественного скота в деревне было много: лошади, коровы, телята, свиньи, овцы. Мальчишкам доверяли возить навоз на лошадях в поля, грузили и разгружали взрослые, а мы только сани сопровождали. Скотные дворы освобождали от навоза обычно весной. Также на лошадях боронили поля, окучивали картофель, возили дрова для ферм, лён на риги.
Летом дети обязательно помогали родителям: ходили в подпаски и на сенокос. Колхозных коров доили вручную три раза, в обед ездили на пастбища, порой за три и более километра. Молоко хранили в бидонах, которые опускали в сколоченный ящик, через него протекала вода из колодца. Так оно охлаждалось и хранилось до отправки на молокозавод.
Запомнилось, что первым с войны пришел Василий Гусев, ему оторвало руку. Позже пришли по ранению Смирнов Василий и Рогов Иван. Но многие из односельчан погибли. Об этом нам напоминает Книга Памяти, которую я частенько с грустью перелистываю, ведь там много родных и знакомых мне фамилий.
Но не только трудами жил человек, беседы, которые проводились в деревне, были единственным развлечением. Обычно они проходили у тёти Шуры Гусевой.
Она была вдовой, жила с сыном, приходилось трудно, а за наем все же платили небольшую плату. После Пасхи у неё также хранились иконы, с которыми обходили деревню.
На беседах обычно девушки не только веселились, но и пряли изо льна нитки, вязали, плели кружева. Также славились весёлые вечера, на которые приезжали гости даже из Сандовщины, Любегощей, Пашкова.
Что характерно, люди жили небогато, но всех приезжих обязательно кормили.
Из музыкального сопровождения было две балалайки, играли Кольцов Иван и Дубов Алексей. А Коля Смирнов имел полу аккордеон, ему отец привёз его с войны. Вот под это сопровождение плясали «соломушку», «круга», «русского», пели песни и частушки.
Надо отметить, что девчата из нашей деревни считались самыми красивыми в округе.
И свою жену я нашёл в родных Ильницах. Моя Нина, с которой я прожил в браке более 50 лет, до самой смерти оставалась для меня самой красивой и желанной.
Вокруг самой деревни располагались: нефтебаза, кузница, кондрашук, риги, дробилка, зерносушилка, щеподралка, пилорама, несколько зерноскладов и кладовых для хранения запасных частей к технике, весовое хозяйство.
В 1953 году я учился на тракториста в Красном Холме. В 1954 году попал на Целину, там проработал два года.
Далее была служба в армии, отслужил три года в Ростове на Ярославщине. Затем вернулся в колхоз и с 1959 года работал трактористом, затем бригадиром тракторной бригады.
Застал то время, когда корчевали лес, чтобы расширить посевные площади. Сколько труда было вложено?!
А сейчас до неузнаваемости все поля заросли лесом и кустарником.
Когда в 1970 году организовали совхоз, мне была предложена должность главного инженера, а позже заместителя директора.
Мы с женой к этому времени уже поступили учиться в Краснохолмский сельхозтехникум. Она на агронома, а я на механика.
Проработав в совхозе, пять лет, я уехал с женой и двумя детьми на север.
Собственными руками построенный дом пришлось оставить, сейчас он полуразрушен, как и многие дома не только в нашей деревне, но и по всей России.
Я сейчас живу в Твери, у меня благоустроенная квартира, дача рядом с домом.
Радуют дети и внуки, очень обо мне заботятся.
Жизнь вроде удалась, грех жаловаться. Но чем старше становлюсь, тем больше обращаюсь мыслями к прошлому, к своей родной деревеньке, где прошло босоногое детство, и пролетела юность.
Но я её не забываю, при любом удобном случае, навещаю.
И радует то, что она не совсем забыта, очень приветливые и трудолюбивые люди из Москвы и Питера сейчас живут в ней: в двух домах живут круглогодично, а в одном - только летом.
Значит, про деревню Ильницы вы не только услышите, но и сможете ещё увидеть в жилом виде.
А мне приходиться жить воспоминаниями. Но они этого стоят».
Поделилась также своими воспоминаниями о родной деревне Смирнова (Рогова) Вера Ивановна, родившаяся 28.10.1950 года.
«Наша деревня Ильницы была большой и широкой, дома стояли очень часто.
И именно из-за этого в один из случайных пожаров, ещё до войны выгорело 17 домов.
Помнить этот пожар я, конечно же, не могла, так мне рассказывала об этом моя мама.
Наш старый дом, когда я была маленькой, неожиданно сгорел во время грозы, был он крыт соломой и вспыхнул, как факел. Новый же дом в это время был не достроен и нас приютили односельчане.
Хочется отметить, что в то время мне запомнилась добрая атмосфера отношений между людьми. Каждый был готов оказать в трудную минуту посильную помощь. Теперь, к сожалению, все не так. А жаль.
Я запомнила, что у нас на возвышении в деревне долго стоял громоотвод, при установке которого в землю был зарыт большой медный самовар.
В то время возле каждого дома был простенький палисад, росли в них обычно кусты сирени, акации, калины и шиповника, цветов почему-то не было.
Деревня была в середине очень грязной, несмотря на то, её в этом месте оканавили, видимо, сказывалось соседство с прудом. Лишняя вода вроде утекала по канавам к речке, но напротив пруда, всегда стояла огромная лужа.
Когда начали ездить по деревне машины и трактора, то частенько в этой луже не только буксовали, но и застревали.
Дорогу в деревне привели в надлежащий вид, засыпав песком уже в начале восьмидесятых.
Детство - это беззаботная пора, когда можно играть в различные игры со сверстниками, делиться секретами с подружками.
Мальчишкам обычно разрешали кататься на лошадях, которые приводили в действие щеподралку. Они частенько пропадали там или ещё на силосных ямах, там лошади топтали массу. А девчонки любили играть в дочки-матери на галдарее зернового склада.
Кроме того, что мы любили играть в прятки на конюшне, там можно было спрятаться и в яслях, и в сене, и на чердаке.
Нас тянуло зимой на наши крутые горки, с которых мы скатывались не только на санках и лыжах, но и на любых подручных средствах. Домой возвращались ледяной глыбой, за что всегда нам попадало. Зато как потом приятно полежать на теплой русской печке. Ребятишек в деревне было много, но мы не ссорились и неудивительно, что с некоторыми дружим до сих пор.
Но нашим самым главным развлечением было будить односельчан, стуча в окошко или дверь, привязав к толстой нитке либо гайку, либо деревяшку. Я теперь понимаю, что это чудовищно, но ЭТО было…
Помню, что с самого детства мы с братом, он был старше меня, трудились на огороде. Нашей обязанностью было полоть и поливать овощи. В те времена именно с огорода мы получали продукты питания.
Мама работала телятницей, но ещё была и занята на колхозных работах, а отец умер рано. Мы как могли, ей помогали и на ферме и дома.
Дополнительным весомым подспорьем были грибы и ягоды, которых в здешних лесах было великое множество.
Мы не боялись даже змей, которых видели на делянке, собирая бруснику, это сейчас они уже обосновались в деревне и в солнечных день, выползая погреться в пыли на дорогу, гибнут под колесами проезжающих лесовозов.
В те времена в лес ходить было одно удовольствие, там паслись коровы и всю траву поедали, а мелкую поросль вытаптывали. Было светло чисто и не страшно, хотя лесные массивы были огромными. Заблудившись, неизвестно куда можешь выйти.
Однако без коровы-кормилицы жизни бы совсем не было. Конечно же рано пришлось познать и тяжелый крестьянский труд, приходилось лён теребить,ставить его в бабки, расстилать,помогать матери на ферме.
Косить для своей коровы давали на неудобьях, а после льна оставалась трава, которую можно было также выкосить, поэтому участки для уборки льна мы старались выбрать потравистее.
Кроме этого использовали любую возможность,чтобы принести доход в семью, хоть что-то заработать. Брат был старше на одиннадцать лет и поэтому часть забот по дому, он как мужичок, брал на себя, обычно он драл корьё, а я вязала веники. Я, кстати, и сейчас это делаю с удовольствием. Все веники увожу в Санкт- Петербург, где я постоянно проживаю, сдаю в бани за деньги и просто раздаю знакомым.
Почему-то запомнилось, что в деревне был такой обычай: если у молодых людей возникла любовь, то возле ворот девушки - ставилиё, а возле ворот юноши - ёлочку. И уже после этого проходило официальное сватовство и соответственно свадьба. Молодые, если записывались зимой, то обязательно их везли на лошади.
Неизменным кучером был дядя Вася Куликов, для этого у него были сделаны и расписаны санки и праздничная сбруя, да и шикарные лошади были только у него одного во всей округе.
Помнится, что обычно праздники справляли у тети Шуры Гусевой, она всегда с удовольствием всех привечала. У неё была просторная изба и перед праздником девчонки, что постарше, мыли полы и стены с песком до солнечной желтизны.
Уже позже развлечением были походы в кино, клуб был в соседней деревне Кулаково.
Киномеханиками, в разное время, при мне были Пронин Дмитрий и Кузнецов Василий. Там же в клубе, выступали самодеятельные артисты из соседних колхозов.
Очень увлекательно проводились балы-маскарады, в которых участие принимали от мала до велика все жители.
В те времена в деревню приезжали молодые специалисты и в колхоз и в медпункт.
По распределению надо было отработать три года. Фельдшера были очень толковые, оказывали любую медицинскую помощь. Ведь до Кесьмы, где находилась больница и амбулатория, не наездишься. Многие расселялись по квартирам односельчан и это было значительным доходом в семейный бюджет. Осенью на помощь колхозу присылали студентов, вот тогда в деревне было весело. Этого вносило в нашу жизнь какую-то новизну. Надо отметить, что в те времена очень ответственно относились к работе. Потому что был очень большой спрос с любых работников и за нерадивость надо было держать ответ.
Это я подвожу к тому, что общественные организации все же направляли работу всех в нужное русло. Такие организации, как пионерская и комсомольская прививали в человеке чувство ответственности, сплачивали наши ряды.
Во времена моей юности было незазорным помочь одиноким людям принести с колодца воды, дров для печки, поработать в огороде или просто к празднику убраться. Сейчас живем каждый сам по себе.
А в те времена все было иначе. Тот девиз: «Один за всех и все за одного» не был пустым звуком. А как азартно мы, как юные пионеры, собирали для колхозных полей золу с всей деревни, макулатуру и сколько проводилось субботников по инициативе комсомольцев?
Тогда все праздники мы отмечали сообща и до сих пор очень памятны поездки в районный центр на машине в День молодёжи. В те времена мы очень боялись совершить какой-нибудь неправильный поступок, так как за это надо было держать ответ или на комсомольском бюро или перед комсомольским собранием.
Жизнь проходит безвозвратно,но память о ней надо хранить и по возможности делиться о ней, прежней и далёкой, своими воспоминаниями.
Может кто- нибудь прочитав эти строки тоже вспомнит своё детство и юность, свою далёкую, но такую родную деревеньку?
Мне очень дорога моя деревня и я езжу в неё до сих пор, как на свидание, с волнением в душе.
Пусть уже здоровье шалит, но я просто дышу воздухом своей малой родины, брожу по мягкой зеленой травке,наслаждаюсь тишиной и свободой, забывая о проблемах, болячках и таблетках. И на сердце от этого спокойно».
Деревня Ильницы наши дни.
А вот так вспоминает о жизни в деревне Смирнов Александр Михайлович, родившийся 02.08.1946 года:
«Я родился в многодетной семье.
Жили мы небогато, домик у нас был небольшой. Но в нём всегда было уютно и тепло. Позже поставили новый дом, но он уже рухнул из-за недосмотра.
Родители жили дружно и все дела по дому мы делали сообща. Конечно, в детстве хотелось поиграть, но нужно было хоть какую-то пользу приносить и семье.
Отец был пастухом, и поэтому приходилось ему помогать, частенько ходили с братьями в подпаски, общественного скота в те времена было много.
Летом обычно драли корьё, которое потом сдавали в заготконтору и заготовляли веники для колхозных овец. Это было дополнительным доходом для семьи. В летние каникулы ребят обычно просили поработать в колхозе на силосовании, равнять массу в телегах, сгребать сено конными граблями. Эти работы также засчитывали в школе в счёт практики.
На колхозных полях обычно работала техника, а вот вдоль реки траву для общественного стада население косило вручную.
Каждый клочок был обкошен, начиная с кулаковской ложбины и до тюлькинской усадьбы, которую тоже выкашивали, это где-то в пределах пяти километров.
Кроме сенокоса надо было обработать картофель на своём участке. В то время картофель занимал площадь почти всего огорода. Ведь он был основным продуктом питания. Обязательным дополнением к нему были грибы, капуста, огурцы. Все это заготовлялось в большом количестве, хранилось в бочках. И не было ничего вкуснее этой еды.
В речке водилась мелкая рыбешка, которую с азартом вылавливали здешние мальчишки. А в период половодья в реку даже щуки заходили. В те годы половодье было пугающим и затяжным.
В деревенском пруду водились жирные караси. Выловленная на утренней зорьке рыба обычно подавалась к столу, жаренная в сметане.
Очень хорошо запомнилось, как прокладывали водопровод к ферме и по деревне. Как работала мельница, которая стояла в стороне от дороги на Кулаково и приводилась в действие от движка, в который заливали нефть. Это доставляло неудобства, так как нефть зимой застывала, и её надо было греть. Степан Степанович, обслуживающий мельницу, очень активно по этому поводу выражал свое недовольство. Но это всё же было для жителей округи большой поддержкой, не надо было ездить за мукой далеко.
Особняком стояла водонапорная башня, металлический бак которой был закрыт деревянным срубом. Она была высокой, и её вскоре облюбовали для своего жилища стрижи.
Рядом с башней располагался ветряк, который и качал воду для деревни и на дворы.
После того, как провели электричество, в 1967 году, нужда в нем отпала, его уронили и поставили водокачку.
Мне помнится, что всего один колодец был в конце деревни, а когда провели воду, его забросили.
А вот теперешний колодец, который находится возле речки, был всегда, потому, что вода там настоящая ключевая, хоть и ходить за ней было далеко, да в гору спускаться и подниматься тяжело.
Носили в то время воду вёдрами на коромыслах.
Обязательным ритуалом у женщин всех возрастов было полоскание белья в проточной речной воде.
Остался в памяти праздник Масленицы, когда всей ватагой ребятишки собирали со всей деревни различный хлам для общего костра.
Костер жгли обычно за рекой на горке, старались всё уложить высоко, чтоб было видно из других деревень. Тогда же разрешали вволю покататься на лошадях.
И Пасха, когда после сбора яиц все уже сытые ребятишки собирались в пустых сенных сараях, чтобы покачаться на качелях. В другое время это было под запретом.
А как весело было на Рождество! В Святки целую неделю ходили по деревням ряженые, участвовали в этом люди всех возрастов.
Веселись от души: прокладывали тропки из золы или поленьев к домам влюблённых, закрывали на ночь многие дома, так, что утром людям было невозможно выйти, увозили дровни под гору. И все как-то к этому относились с пониманием, поворчат немного и всё забудется.
В теперешние времена это бы не прокатило.
Для деревни радостным событием было появление сборщика тряпья и костей. Его звали Семён, был он высоким и крепким мужчиной. В обмен на тряпьё можно было приобрести игрушки, ситчик, крынки, горшки.
Развлечений для ребятишек было не много.
С самой весны любили играть в лапту, войну, прятки.
Как только появлялись первые ягоды и маленькие яблоки, как саранча, мы объедали всё.
Когда созревала черёмуха, сидели на деревьях безвылазно, от родителей попадало за испачканные и рваные одежды.
Зимой обязательно катались на лыжах с горок, прыгали даже с самодельного трамплина, устраивали в снегу пещеры.
Очень любили кататься на финках, которые делали из железных прутьев двух видов: большие, чтобы катались сразу несколько человек и маленькие, для одиночного катания.
Умудрялись кататься даже на старых дровнях, так больше вместиться ребятишек. Дровни обычно из милосердия нам отдавал колхозный конюх. Мы укатывали горки до зеркального блеска.
Помню, как корчевали за рекой лес, чтобы получить дополнительные посевные площади, пригнав много различной техники и рабочих, в основном мужчин, которые были расселены по всей деревне.
После корчевания образовались валы, на которых ещё долго собирали малину не только местные жители, но приезжали и весьегонцы.
На новых полях высевали горох с овсом, так ребятня частенько там кормилась. Правда, бригадир с полей, если увидит, то выгонял, да и дома ругали. Это считалось потравой, и было наказуемо.
Помню, как по деревням в поисках заработка ходил дядя Ваня Цветков, пришедший с войны без ноги. Жил он с женой сначала в деревне Старое Шилково, затем переехал в Кулаково.
У него был протез, он ходил на костылях и при этом умудрялся крыть крыши дранкой и заготовлял один в лесу для колхоза дрова. Как он в таком состоянии залезал на высоту, да ещё и работал? К слову, крышу на нашем новом доме тоже крыл он.
Говорят, с войны он пришел орденоносцем и имел много медалей. Он этим никогда не хвастал, но на его могиле, на местном кладбище, у одного из первых был поставлен памятник от государства.
Из односельчан запомнился дядя Вася Куликов. Он был весёлым человеком, частенько нас детишек разыгрывал. Мы каждый раз ждали от него какого-нибудь подвоха, а он всё равно умудрялся нас подловить.
Особой его страстью были лошади, он много ими занимался. Растил себе коня от жеребенка до взрослой лошади, собственноручно обучал и для езды и для работы. Старался улучшить породу и у него это получалось. Жеребцов для этого привозили из Калинина.
Сбрую для упряжки он удивительным образом украшал из подручных средств, и это было так красиво. Дуга в упряжке была завершением ансамбля и в зависимости от значения поездки была или простой, или расписной. Даже цыгане приезжали к нему, чтобы купить что-нибудь для своих коней.
Своими руками делал различные повозки: телеги, дрожки, дровни, санки. Когда ездил в седле, то замысловато подвязывал лошади хвост.
Как-то на спор, он легко на жеребце обогнал машину. Особым шиком считалось, если кучером на свадьбе был дядя Вася. Но, к сожалению, из жизни он ушёл рано.
Деревня была многонаселённой. Но дети, отучившись в школе, уже стали уезжать в города, это был обычно Ленинград и Апатиты, в деревне оставались лишь единицы. В Москве же прижились дети только из одной семьи Подымаловых.
Вот и я после окончания школы уехал в город.
В отпуск, пока была жива мама, всегда ездил в родную деревню.
Назад в сельскую местность вернулся уже после выхода на пенсию. Деревня Ильницы к этому времени уже почти опустела.
Мы с женой решили обосноваться ближе к железной дороге и построили дом в деревне Плоское.
Сейчас я живу один, занимаюсь огородом, держу птицу.
Летом обязательно приезжают в гости родственники, своих-то детей у меня нет.
Родную деревню Ильницы навещаю обязательно и чем старше становлюсь, тем больше допекает ностальгия. Тогда сажусь на мотоцикл и еду на свою малую родину.
Поброжу по знакомым местам, полюбуюсь на здешние красоты, окунусь в воспоминания, и на душе становится легко».
Елена Молодцова
Сбор новостей
