Хутор Грязовец № 2
Иван Анастасьевич и Ольга Павловна Калитеевские со своими детьми на крыльце дома в с.Попово (1910-е гг.) Фото из архива семьи Калитеевских.
Еще один хутор Грязовец располагался в одной версте от первого хутора с таким же названием. Это был маленький, но более старый хутор или, вернее, «выселок», как его назвали в то время.
Там стоял небольшой, но приличный домик с очень небольшим хозяйством. Принадлежал он небогатому мещанину и музыканту Шевелеву Сергею Александровичу, занимавшемуся в основном настройкой музыкальных инструментов.
Вспоминает Евгений Николаевич Калитеевский:
«Сын его Аркадий Сергеевич работал в Госбанке, имел небольшой, но приятный голос баритональный бас, очень хорошо играл на балалайке и других струнных инструментах и играл в организованном в то время оркестре народных инструментов под руководством Андреева (его дяди по женской линии), выступая в Петрограде в концертах. Имея хороший голос и умение играть на всех инструментах и пианино, Аркадий Сергеевич был желанным гостем в Питерских гостиных и, имея небольшой оклад, весь месяц ходил в гости к многочисленным друзьям в Питере.
Летом в отпуск он приезжал в хутор Грязовец, где охотился и гостил у нас и у соседних помещиков.
В начале революции он видимо куда-то уехал и потерялся из вида, как и многие».
Именно на этот хутор и переехала семья Ивана Анастасовича Калитеевского после их выселения из имения Попово.
Вспоминает Надежда Ивановна Яндовская:
«Шел разговор, что дедушка выбрал хутор Грязовец потому, что он принадлежал хорошо известному всей семье Аркадию Шевелеву (дяде Каде).
Отец рассказывал, что Аркадий Шевелев и он приобрели у деда "лесные дачи" как имущественный ценз, чтобы получить потомственное дворянство (отец, будучи сам мещанином, мечтал в те годы видеть меня потомственной дворянкой). Шевелев успел построить на этой земле в лесу обширный дом. Это и был хутор Грязовец.
Только теперь я понимаю, как все это было ужасно для моих родных.
…мы все выехали в Грязовец - уже по снегу.
Все были очень подавлены, а мы с Шуриком смеялись - интересно было сидеть высоко на возу, загруженном вещами. С нами из усадьбы уехала стряпуха Аннушка, бобылка, которая сильно плакала и просилась у бабушки ее не бросать.
На хуторе был большой дом на две половины.
В одной половине уже жил Тирентий с семьей - крестьянин, вернувшийся с фронта, по-видимому, контуженный. Он все время скандалил, кричал и ругал деда и родных, даже покушался на жизнь деда.
Во второй половине поселились мы. Надо сказать, что дом был не достроенным. В нем не было рам. Привезли из Попова - парниковые, двойные, поэтому в комнатах всегда был полумрак. С крыльца - вход через сени в большую угловую комнату - столовую, где поставили письменный стол и кресло деда, в котором он и провел остаток жизни.
Из столовой был вход в маленькую комнату - спальню деда и бабушки (я спала с бабушкой на одной кровати), а также вход в большую комнату, граничащую со второй половиной дома, с окнами на две стороны. В ней поставили русскую печь - там жили Аннушка, мама, Анастасий Иванович и Шурик.
На рождество у нас еще была елка - маленькая, на обеденном столе. После Рождества меня отправили учиться в Устюжну, где я прожила несколько месяцев в семье Ольги Ивановны Григорьевой. Шурик остался на хуторе и удалось ли ему учиться, я не знаю.
В начале зимы 1920 г почему-то (м.б. подальше от родных мест, где потомкам дворян было жить опасно) переехали из Новгорода в Весьегонск Антонина Ивановна с мужем и детьми. На время переезда детей Киру и Леву она привезла к бабушке в Грязовец. В феврале бабушка повезла детей в Весьегонск на лошадях - 30 км; оберегая детей, простудилась и в конце февраля 1920 г умерла на руках Антонины Ивановны. До последней минуты она умоляла Антонину Ивановну, чтобы сестры не бросали Людмилу с Надюшей (т.е. мной).
Обстановка в Грязовце была очень сложная. Дед после смерти бабушки потерял всякий интерес к жизни и редко поднимался из своего кресла. Он часто целовал портрет бабушки и плакал. Хозяйничал Анастасий Иванович. Ему помогали Аннушка и мама.
Я полагаю, что запасы, вывезенные из усадьбы, кончились.
В хозяйстве были лошадь и две коровы. Лето как-то прожили.
Иногда к деду приезжали крестьяне и всегда привозили что-то из продуктов. Дед со слезами принимал эти подарки (“Вот до чего я дожил!”).
Осенью 1920 г нас с мамой переправили в Устюжну, и мы поселились в семье Елизаветы Ивановны, которая к этому времени уже три года работала в Устюжне врачом и жила в мезонине дома Григорьевых. Жизнь для всех настала сложная, трудная. В феврале 1921 г дедушка приехал в Устюжну к нам "наверх". Он тоже простудился дорогой. Как и бабушка, умер от воспаления легких в феврале же.
И дед, и бабушка похоронены на кладбище в селе Любегощи в ограде, рядом с надгробием Калитеевских. Могилы деда и бабушки восстановила в 1996 г их внучка Кира Валентиновна Масловская и поставила на них железные кресты.
В Грязовце остался хозяйничать Анастасий Иванович с Аннушкой и Шуриком (Шурик Егоров - племянник мужа Елизаветы Ивановны), которого он усыновил. Наездами бывали там Евгения Ивановна и Михаил Иванович.
Зимой погибла Аннушка - ее убил Терентий. Где-то в 1923-24 гг Анастасий Иванович уехал в Ленинград, где уже жили сестры.
Дом забрали под школу и перевезли в деревню. Шурик временно поселился на хуторе Спиридоновых (Ручкиных), по слухам ему помогли построить дом в Березняках - деревне вблизи Грязовца. Он женился. Сын его живет в Березняках и сейчас, а сам Шурик погиб в войну».
ИСТОЧНИКИ
1. Ларин Г.А. Весьегония: словарь-справочник / Г.А. Ларин. - Москва: ИД "Ключ-С", 2010. - 450 с.
2. Калитеевский Е.Н. Воспоминания. - 97 с.
3. Яндовская Н.И. Воспоминания / Н.Я.Яндовская - Тверь: Издательство Марины Батасовой; Альфа-Пресс, 2017. — 80 с.: ил.. — (Издательская серия «Весьегонская книга»)
Сбор новостей
