Королёв Пётр Яковлевич

Королев Виктор Петрович, поэт, прозаик, подполковник в отставке, в детстве и юности проживавший в д. Кишкино Весьегонского района,  опубликовал рассказ о своем отце, участнике войны  Петре Яковлевиче Королеве (1919-1990) в сборнике«И липчане ковали победу».

Великая Отечественная война - для меня это...

И горе поражений, и радость побед. О прошедшей войне мы знаем в основном из учебников истории и из воспоминаний фронтовиков. Для меня лучшей иллюст­рацией тех событий является биография моего отца -разведчика Королёва Петра Яковлевича. В ней запечат­лено многое: то, что пришлось ему пережить, с лихвой хватит для создания художественного произведения. Но всё это было на самом деле, поэтому тем, кто интересует­ся историей прошедшей войны, полезно об этом знать.

ОТЦУ МОЕМУ ПОСВЯЩАЕТСЯ!

Перебирая семейный архив, я наткнулся на фото­графию, с которой на меня смотрели два симпатичных молодых человека в будёновках, с трудом в одном из них я узнал своего отца. Фото пожелтело от времени, ведь сни­мок был сделан ещё до войны, но лица у ребят на фото­графии выглядели вполне современно, и если бы не будё­новки, то можно было подумать, что это кто-то из моих сверстников в годы моей юности. Ведь мы тоже носили гимнастёрки со стоячими воротничками. Я знал, что не очень похож на отца внешностью, но всё равно хотелось найти общие черты, чтоб стать ближе к человеку, давше­му мне не только жизнь, но и всё хорошее, если таковое во мне есть.

Уже двадцать девять лет как отца нет, но я часто ловлю себя на мысли, что он наблюдает за мной и даже иногда оберегает.

* * *

Детство и юность отца прошли в небольшой дере­вушке Загвоздье, Оленинского района Калининской об­ласти и ничем не отличались от его сверстников. Только что закончилась Гражданская война, и мирная жизнь по­тихоньку налаживалась. Отца тянуло к технике, появле­ние на селе первых тракторов определило и всю его даль­нейшую жизнь: он стал трактористом. Время шло, и как-то незаметно юноша стал мужчиной: пришло время при­зыва в армию. Осенью 1939 года отца призвали в РККА. Призыв 1939 года был особенным, потому что одновре­менно в этот год призывали ребят 19-20 лет, а также при­зывались все остальные возрастные группы, которые ра­нее имели отсрочку: была объявлена всеобщая воинская повинность - это ещё не была всеобщая мобилизация, но в воздухе запахло войной. Неправы те, кто утверждает, что война для нас была неожиданностью, и что прави­тельство наше не принимало мер к укреплению обороны, что и явилось впоследствии причинами наших пораже­ний. Уже в 1939 году число стрелковых и моторизиро­ванных дивизий было увеличено в два раза, увеличилось и число специальных частей и подразделений. До 1939 года мы имели только стрелковых дивизий 100, с номерами от первой до сотой.

Отца призвали в Московскую пролетарскую диви­зию, но уже в конце 1939 года на базе полков этой диви­зии были созданы три - две стрелковые и одна моторизи­рованная дивизия. Отец попал в 126 стрелковую диви­зию, развёрнутую на базе 3-го стрелкового полка. Диви­зия в июне 1940 года была введена в Латвию, в том же го­ду она была переформирована в 126-ю моторизирован­ную дивизию, затем снова в 126-ю стрелковую.

На ноябрь 1940 года, она имела в своём составе 11697 человек, 10782 винтовки, 32 СВТ и 720 пулемётов.

Я не буду описывать довоенную деятельность диви­зии в Латвии, скажу одной фразой: дивизия готовилась к войне и вступила в бой уже 22 июня 1941 года в Литве в районе Шауляя и Каунаса. Переброшенный на границу отряд в составе трёх батальонов данной дивизии попал под удар 39 немецкого моторизованного корпуса, всту­пил в бой и фактически был уничтожен в первые же часы войны. Основные силы дивизии с 22 июня отходили по маршруту Пренай - Езно - Кроны - Полоцк – Великие Луки. В районе Преная дивизия вела бои с вражескими десантами, переправилась через Неман и взорвала за со­бой мосты. В начале июля дивизия вела бои в районе Диены, где в её составе было уже только 3355 штыков. В таком составе дивизия была включена в состав 62 стрел­кового корпуса. Отец не мог сдержать слёзы, когда рас­сказывал о событиях того времени. Особенно тяжёлыми, по его словам, были в тот период бои под Великими Лу­ками в районе совхоза «Ушицы», там дивизия попала в окружение и сумела выйти из него только в конце авгу­ста. По некоторым сведениям дивизия была в окружении за время боевых действий 8 раз. Пока отец находился в окружении, командование успело отправить его семье похоронку. Сколько было пролито слёз родными и близ­кими людьми, знает, наверное, только Господь, но отцу повезло: практически без царапины, он со своим отделе­нием вышел из окружения и принял участие в боях в со­ставе той же дивизии в районе Торопца и Западной Дви­ны. В октябре 1941 года дивизию вывели в резерв. Отдых длился недолго, уже 11 октября дивизия получила приказ отойти на восточный берег реки Вазузы и с боями отхо­дить к городу Зубцов. Вот тогда-то отцу действительно повезло, военное счастье ещё раз улыбнулось ему: его часть отступала по маршруту, который проходил рядом с его деревней, и командир разрешил ему на два часа зайти домой - радости бойца не было предела.

В деревню отец пришёл на рассвете, в окнах домов не было ни одного огонька, казалось, что деревня вымерла. Метров за сто от дома он увидел женщину, достаю­щую воду из колодца, подойдя ближе, он узнал свою учи­тельницу и поздоровался с ней. Каково же было его удив­ление, когда ведро, загрохотав по срубу, рухнуло в коло­дец, а женщина закачалась и упала на землю. Пришлось приводить её в чувство. И только потом от неё отец узнал и о похоронке, и о том, что его уже отпели в церкви.

Казалось, на крыльях отец долетел до своего крыль­ца, хотелось кричать, что он жив, что похоронка - это ошибка. Стучал в дверь так, что, наверное, было слышно и на другом конце деревни. К двери вышла младшая сест­рёнка Катя и начала причитать, что дверь она не откроет, что мама больна, а в доме у них ничего съестного нет, что всё уже отдали солдатам. Отец кричал: «Катя! Это же я, твой брат, Петя!», в ответ услышал, что Пети нет, что он убит, что уже много солдат заходило к ним и давать больше нечего. Неизвестно, сколько времени длился бы этот диалог, но сердце подсказало матери, что что-то важное происходит в коридоре и на крыльце. Описать дальнейшие чувства и эмоции, захлестнувшие милых мне людей, просто невозможно. Дома отец узнал и о смерти брата Николая, погибшего в районе Бреста.

Мать пыталась удержать отца, оставить его дома, спрятать, и понять материнское сердце можно, но через пару часов водоворот армейских дорог снова подхватил отца и понёс его вперёд, туда, где пахло порохом и кро­вью. Не мог он, опытный солдат, успевший уже понюхать пороху, прятаться под мамину юбку, когда Отечество и малая родина его требовали защиты от ненавистного, хитрого и напористого врага. Потом снова было окруже­ние между Сычёвкой и Ржевом, из окружения вышел только один полк, остатки дивизии числом до 1000 человек были сведены в один сводный 690 стрелковый полк. Полк занял оборону северо-восточнее Волоколамска, справа от 316 стрелковой дивизии. С 16 октября 1941 го­да дивизия вела бои, будучи подчинённой 316 стрелковой дивизии, а 26 октября она отошла на восточный берег реки Лама, где и держала оборону до середины ноября 1941 года. Слава богу, противник в этом направлении ак­тивности не проявлял. С 14 ноября дивизия вела бои с 14 немецкой  моторизированной  дивизией, предприняла удачное контрнаступление и овладела деревней Ботово, но потом немцы снова отбросили её к Клину. Под Клином дивизия опять попадает в окружение, и снова ей уда­ётся из окружения выйти, и вновь судьба отца висела на волоске. Дальше были бои за Фёдоровку, Ольгово, Харламово, Клусово, Тимоново. С 4 декабря дивизия прини­мает участие в наступательной операции в направлении на Клин. 13 декабря она была расформирована, так как в её составе осталось менее тысячи человек. Отцу снова удалось из этой мясорубки выйти живым.

Потом были бои на Калининском фронте, где отец в составе 31-ой армии освобождал город Старица, а затем были, наверное, самые страшные в истории Великой Отечественной войны - бои за Ржев и Зубцов. Потери личного состава в Ржевско-Вяземской наступательной операции суммарно были выше, чем потери в Сталин­градской и Курской битве, вместе взятые!

После войны не было ни одной деревни на терри­тории Ржевского и Оленинского района, в которых от­сутствовали бы братские могилы. Была такая могила и на огороде у отца, впоследствии, уже после войны, эти захо­ронения были перевезены в одну большую братскую мо­гилу в районном центре.

Для отца война закончилась в апреле 1942 года, точнее закончились боевые действия с его участием, закончились опять рядом с родными местами, только в этот раз отец до дома не дошёл, да и идти-то тогда было уже некуда. Семью эвакуировали в Максатихинский район той же области, там немцев не было. Отца от­правили на лечение в один из военных госпиталей на Урал, и после выписки комиссовали. Так закончил свой боевой путь разведчик, старший сержант Королёв Пётр Яковлевич. Но те грозные времена до последнего дня жизни отцу помнились: не было, наверное, и дня, когда хотя бы мимолётно он не вспоминал фронтовое братство.

Отец искал своих однополчан и после войны, но от­кликнулись немногие: кто-то не дошёл до победы, а кто-то поменял место жительства, некоторые умерли от ра­нений. Но были и встречи, эмоциональные, наполненные радостью жизни и чувством великой солдатской дружбы.

Помню, как приезжал однополчанин из Архангель­ской области Труфанов Иван Григорьевич, с которым отца фронтовые дороги свели в очень тяжёлый эпизод войны. Во время одной из вылазок, группа разведчиков, в составе которой был и отец, нашла тяжело раненного бойца. Они вынесли его из-за линии фронта и ещё сутки искали полевой госпиталь, куда бы можно было его сдать, а в суматохе отступления сделать это было нелегко, об­менялись адресами и нашли друг друга через двадцать пять лет. Я уже был офицером и, приехав в отпуск, на­блюдал эту встречу: взрослые люди вели себя как дети, они смеялись так заразительно, что вокруг них станови­лось светлее и радостнее. Было время сенокоса, мы заго­тавливали сено для коровы, отец с другом помогали, но вели себя по-детски, метали вилы как копья, боролись друг с другом, это было смешно и интересно. После отъ­езда фронтового друга, отец сразу погрустнел и как будто даже постарел.

До сих пор мы храним фотографию семьи Труфановых с надписью: «Другу моему, кровному брату и спаси­телю моему от семьи Труфановых». К сожалению, я связь с этой семьёй потерял. Знаю только то, что Иван Григорьевич был учителем и директором одной из Ар­хангельских школ.

После войны отец много лет работал механиком в МТС, а после реорганизации, лет пятнадцать работал бригадиром - механиком в колхозе имени Максима Горького. Вся его жизнь в Весьегонском биографическом словаре уложилась в три строчки: «Королёв Пётр Яков­левич (1919-1990) родился в п. Максатиха (запись ошибочная) Калининской области. Окончил школу механи­зации. Работал механиком в МТС и колхозе им. М. Горь­кого. Похоронен на кладбище д. Никола-Реня». Раньше мы часто приезжали на могилу отца, но с возрастом, де­лать это стало труднее. Сейчас, за могилой ухаживает моя двоюродная сестра Татьяна, за что я ей безгранично бла­годарен.

* * *

Я презирал мужские слёзы,

Пока душой не возмужал,

Прости, отец, тебя я тоже.

Когда ты плакал, презирал.

Не мог понять, что ты, хмелея.

Слезу ронял не от вина,

А просто в памяти острее

Вставала прошлая война.

ВСЕМ ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ!

Украла ночь и звёзды и луну,

Закрыла небо тёмной кисеёй,

А город наш, зарылся в тишину,

И спит в ночи, как будто не живой!

Пьяны весной и люди, и дома,

И ветер майский дует надо мной,

Давным-давно закончилась война,

А дядька мой ещё идёт домой.

Все видели, как он в атаку встал

И как кричал: «За Родину! Вперёд!»

Он не погиб, он без вести пропал,

И до сих пор домой к себе идёт.

Отпели всех, кто умер и убит,

И даже тех, что расстреляли в ночь,

А дядька мой в болоте где-то спит,

А я живой, но не могу помочь!

Раскрутит утро жизни карусель,

Закружат пчёлы, собирая мёд,

И загудит весенняя метель,

А дядька мой ещё домой идёт.

Промчится мимо много зим и лет

Не раз на реках треснет талый лёд,

А дядьки моего всё нет и нет.

Он где-то там под Питером идёт!

Источник

Королев В.П. Отцу моему посвящается! // И липчане ковали победу: 75-летию великой Победы посвящается / Союз российских писателей, Союз писателей «Воинское содружество» о Великой Отечественной войне. – Липецк : Типография «Липецк-Плюс», 2020. –С. 130-139.

9 мая 1975 года в местной газете «Ленинский завет» было опубликовано письмо-поздравление Ивана Григорьевича Туфанова, проживавшего в селе Шеговары Архангельской области, своему спасителю и другу – Петру  Яковлевичу Королеву.

Мой кровный брат

Дорогая редакция!

Прошу через вашу газету поздравить с 30-летием Победы Королева Петра Яковлевича, проживающего в деревне Кишкино Весьегонского района.

Петру Яковлевичу я обязан своею жизнью. Это он нашел меня тяжело раненного под Андреаполем и вынес из-под огня. Четыре километра он с товарищами нес меня на плащ-палатке до перевязочного пункта. Если бы не Петр Яковлевич, то я мог бы попасть к немцам, так как наша часть уже переходила на другой рубеж обороны. Петр Яковлевич в последующих боях сам был тяжело ранен.

Я после госпиталя снова вернулся в строй и снова освобождал Калининскую землю: Холм, Торопец, Великие Луки. Закончил войну у стен рейхстага.

Петр Яковлевич нашел меня через 25 лет. Вспомнил мой адрес и написал моим родителям, чтобы узнать о моей судьбе. Мы с Петром Яковлевичем в д. Кишкино встречали 1968 год. Трогательной, незабываемой была наша встреча на Весьегонском вокзале.

Дорогой Петр Яковлевич! Прими сердечные поздравления в связи с 30-летием Победы! Будь здоров и счастлив! Наилучшие пожелания твоей семье и жене Анне Матвеевне! Приезжай ко мне в любое удобное для тебя время, мой кровный брат!

И. Труфанов.

Материал подготовила Савельева Г.Н.