КРЕЩЕНСКАЯ ЯРМАРКА (по рассказу матери Анастасии Александровны Сиверцевой)

Раньше эта богатая ярмарка много поддерживала в городе народа. Немало мещанских семей только и жили доходами с ярмарки, сдавая под постой квартиры дома, конюшни, амбары, скот­ные дворы. Распродавали излишки сена, торговали рыбой (сущем), селедкой, толокном, грибом, горшками, посудой. Пекли сайки, хлеб, калачи, пряник-сусленник, разносили горячий сбитень (медовая горячая вода). Бывало, недели за три до открытия ярмарки уже потянутся обозы по Бежецкой и Ярославской дорогам, да лошадей по 300-500. И чего только не везут?!

Кованые лошади делают на дороге ступеньки, начиная от места ярмарки и, вероятно, кончая Москвой-амбаром, где брали товар. Дорогу выбивали огромными уха­бами, где иногда в снежные зимы помещается по 2-3 подводы так, что и дуги не видно. Часто за первым таким ухабом следовал второй, третий...

Вы едете, как на волнах, сжимая крепко зубы, что­бы не   откусить языка. Вдобавок,повсюду на косогорах раскаты, т. к. сани раньше никогда не шиновались. На   раскатах  сани иногда оборачивались на полный круг — 360 градусов, и повсюду видишь следы крушений: сено, доски. Встречные подводы в это время делают другой путь в объезд. Поэтому вся дорога на сотни верст исхожена лошадиными копытами, следами людей в вален­ках, лаптях (чунях), кожаных сапогах.

В селах и деревнях, почти в каждой, повсюду, у трактиров, заезжих дворов, больших домов  стояли возы, отдыхали лошади, продавалось се­но, вырубался лед у колодцев. В домах всплошную отдыхал народ на полу, полатях, печи, на лавках. В переднем углу не сходил со стола самовар, бублики и соленая рыба. В трактирах добавля­лись щи из кислой капусты, мясо-баранина, сту­день и водка по потреб­ности и температуре на улице.

В обоз обыкновенно берут тощих лошадей и в дороге их откармливают овсом.Лучшими лошадьми у нас считались пен­зенские, сызранские, тамбовские.

Из Москвы везли ма­нуфактуру, галантерею, восковые свечи. Из Ярославля доставляли бака­лею, полотно, колокола, привозились и знамени­тые валдайские малень­кие колокольчики и бубенчики.

Были лавки, которые торговали только оптом: конфеты, пряники, финики, пастила, свечи, мыло, веревки,  сортовое железо.

А наши северяне  продавали кожи,  пушнину, сушеную рыбу, малину, чернику, смолу, корье, деревянные изделия, лен, мед, масло коровье.

По северным дорогам огромных обозов не шло. Обычно сами хозяева приезжали со своими товарами или нанимали лошадей, чтобы отвезти скупленное сырье и обратно забрать годовой запас нужных товаров с ярмарки. Причем не толькокрупные торговые фирмы Севера покупали для годовой продажи всю мануфактуру, галантерею, железо и прочее, но и простой обыватель за­пасался на год необходимыми и более дешевыми припасами и вещами на ярмарке. Платил наличными и жил себе припеваючи целый год. Мы, например, покупали на год свечи стеариновые, сальные, керосин (позд­нее), мыло бельевое мраморное Жукова, деревянное масло, посуду, тарелки, миски, стаканы, блюдца, чайники, ложки деревянные, скатерти, коври­ки, ситец, сукно, плетки, два ящика спичек, ящик лампового стекла, ящик оконного, белозерского снутку, две корчаги, са­хару 5 головок, 5 фун­тов чаю.

Для поста приобретал: пастилы два ящика, 6 бочонков халвы, 10 фунтов изюму, для гостей — орехов, разных сладостей, меду бортик, вязики, разных круп.

Обыкновенно мы брали все это у Ельтекова и Бородавкина, платили им половинную часть, а вторую половину платили в следующую ярмарку. Весь товар на счету пе­реименовывался здесь же в лавке на морозе, делались подписи и... конец делу. Никаких нотари­альных и векселей не полагалось. Большим оптовым покупателем был Ф. И. Копыльцов из Устюжны.

ОТКРЫТИЕ ЯРМАРКИ

Крещенская ярмарка была настолько велика, что вообще трудно пере­числить все привозимые товары и прибывающие за эти две недели насе­ление и покупателя. Приезжал сюда и заурядный крестьянин, и помещик, и разночинец, и кустарь, и охотник, и рыболов; карела и русские, инород­цы севера... Но главный праздник и самый боль­шой в городе был, конечно, для купечества. В купеческих семьях велись оживленные разговоры, приготовления,   ожида­ния, подсчеты и соображения как   за чашкой чая, обедом и ужином, так и при разных встречах со знакомыми и коллегами по профессии.

Ярмарка — это фортуна!.. Только она способна была быстро переворачивать всю торговлю и весь жизненный уклад целых купеческих семейств. Могла или сразу обога­тить, или разорить, или оставить в равновесии малопричастных к торговле людей.

Ярмарка же выдвига­ла и способных торгов­цев, определяла размер нового кредита; показы­вала женихов и продавала невест как за приданное, так и наличный расчет.

Уже с Нового года начинали хлопотать старики-купцы. Приготовляли счета, сверяли цены, мозговали с помещениями, подсчитывали ожидае­мые барыши и ремонтировали свои волчьи и лисьи тулупы с огромными воротниками, примеряли красные кушаки и замшевые теплые перчатки. Женщины приспосабливали рукава своих лисьих и куньих салопов к предстоящей торговле маслом,селедкой, икрой, керосином и липкой конфеткой. Барышни прилаживали фартуки, подучивались на счетах и чаще гадали на святках о женихах.

В святочный вечер, накануне Крещенья, все говели до святой воды, которую бережно несли из церкви домой в хрустальных графинах и фарфо­ровых вазах.

С вечера уже вся ярмарка стояла на месте, но отнюдь не смела торговать.  Великое сражение двух народов-севе­рян и Московии начиналось   только завтра, 6-го января в Крещенье,  после   возвращения со­борного Богоявленского крестного  хода с реки Мологи и освящения воды. Там Павел Петровичев (крестьянин из дер. Дели)  и еще трое смельчаков ежегодно купались в проруби, об­ставленной елочками, а на берегу, на ярмарке поднимали флаг и кропили святой водой радетелей торговли и всех приезжих гостей от имени города сего. В большинстве случаев в первой половине января всегда стояли сильные, так называемые крещенские морозы, доходящие до минус 25 градусов и выше, при совершенном отсутствии ветра и звезд ном небе.

Вся северная равнина к этому времени быва­ла покрыта сплошной белой кристаллической пеленой, среди которой местами были воткнуты огромные массивы ле­сов. Кругом простор... Северный ветер успевал заравнять своим ледя­ным дыханием все реки и озера, все дорож­ки и пути, дед мороз пригладит двухаршинный снежок до крепкого наста, чтоб охотнику легче на лыжах ходить, а бабам холсты стлать!

Всю ночь, бывало, только треск идет в дере­вянных домах горожан и в новых корпусах на ярмарке. Жмется приезжий народ в теплых  квартирах да в веселых трактирах, а привычные кони только хрустят на дворах да стряхивают к  утру защищавший их от  холода иней. Редко когда по ярмарке зажигали костры. Сторожа грелись в домах, а про ночных воров тогда почти и не слыхивали. Приезжали только фальшивомонет­чики и удачно сбывали свои бумажки и олово за серебро.

И вот утром, 6 января, все ждут благовеста собора. Купечество еще в старые годы подарило хорошие колокола в собор. Много их там. Они уже покрылись благородной зеленью. Приятный звон. Сегодня престол. Полная церковь народа. Нет места в под­свечниках для лепты богомола!.. Сегодня одна пятирублевая с золотом купеческая свеча так же тает, как и пятикопеечная обывателя.

В богатых ризах все духовенство. К молебну сбор их со всех церк­вей. На редкость баритон у дьякона Николая, на удивление могучий тенор у богатыря — дьяка Виктора Гусева, по прозвищу «Босова дуд­ка». Но нервничает и спешит протоиерей Арсений. Наконец-то дрогнули хоругви, зашевели­лись чтимые иконы, затеснился народ. Густым аккордом загудели колокола, им вторила ярмарочная колокольня. Двинулся крестный ход на реку. «Глас Господень на водах...» — отчеканивает хор, ему подпевают сотня купечества — и своего, и приезжего. Скрипит снег. Яркое солнце. Крепок лед на реке. Весь берег усеян народом. Началось водоосвящение. Замолкли колокола. Только брякает кадило, да не сдаются охрипшие певцы... «Во Иордане крещающуся»!.. Задвигалась толпа и, словно рой, снялась с места.

По всем улицам народ идет с чайниками, молочниками, бутылкам... с освященной иорданской водой. Уже поднят флаг, ярмарка открыта. Но первые дни торговля идет слабо. Все ходят, присматриваются, прицениваются. Покупают только съедобное. Но тысячные обо­роты начнутся только тогда, когда подъедут оптовики, расковщики, лесорубы, судостроители, крупные помещики, разные заводчики, богатая карела и зажиточные крестьяне, а со стороны Москвы и Волги — доверенные приказчики по закупке необходимого им сырья.

РАСПОЛОЖЕНИЕ ТОРГОВЛИ

Под ярмарку занималась часть городских улиц и несколько площадей (Мытная, Кон­ная, Соборная), всего до 15 городских кварталов и улицы:

Вологодская — от соборной часовни (дом Логи­нова) до берега Мологи; Белозерская — от Тро­ицкой ул. до Кочегарова — Камкина; Богоявленская — от Троицкой ул. до собора; Мытная — от Троицкой ул. до берега завода и Конной пл.; Троицкая — от д. Богаченко до Мытной и Ивановской ул.;. Гостинодворская — от д. Потапова до   Ивановской ул.

Уломский гвоздь в двухпудовых боченках стоял прямо на возах по Ярославской ул. от соборной часовни и почти до Мытной ул., а также на Мытной пл. и  по всему городу на дворах вместе с подвода­ми. Приезжало их до 700 возов (свыше 20 тыс. пудов), обратными лошадьми гвоздь разво­зился по всей России, особенно подковный,  т. к. машинного гвоздя в то время еще не производили.

Основное же количествогвоздя шло летом по реке Шексне и Мологе (Носырин, Заводчиков, Поздеев, Андрианов — предпри­ниматели - расковщики).Вообще же расковщики Уломы и Горские были разбросаны по всему Череповецкому уезду. Железо поставляли местные богачи. Везли непосредственно с Урала или доставляли крицу-стружку, старые рельсы. Раско­вывали железо на однотес — 5 дюймов, двутес - от 8 до 10 дюймов, мелкий сапожный гвоздь - до одной четверти дюйма, но главным оставался подковныйгвоздь,  шедший даже за границу. Расковщикамиработало до 12 тысяч кузнецов.

Постное масло: льняное, конопляное, мако­вое (очень мало) поступало из Ярославской и Нижегородской губерний в количестве свыше 1000 двухпудовых бочонков. Из Арзамаса торговал Д. И. Зеленов.

На Мытной пл. сваливали до 1000 тюков хмеля (по пять пудов весом). Привозили его костромичи. Торговля шла оптом и в розницу и всегда нарасхват.

На углу Мытной и Ярославской улиц, против дома Василия Спиридоновича Козелкова (он раньше вместе с Андреем Ивановичем Исаковым был уломским расковщиком, имел хороший капитал, но в Весьегонск приехал обеднев­шим) строились два временных корпуса, до 5 лавок под табак и спички. Привозили их из Ярославля фирмы Дунаева, Вахромеева до 1500 пудов, а спички были серные Ведерникова. Табак — курительный, исключительно махорка впапущах и пачках и немного нюхательного молотоготабака в осо­бых пачках и укупорках. В товремя моло­дые крестьяне курили, а все старики еще и нюхали.

Как редкость, кроме серных спичек были и парафиновые, головки их были окрашены в разные цвета. Но шведских спичек совершенно не было.

В разных местах у Мытной и Конной пл.  складывались заблаго­временно огромные скирды сена для корма ло­шадям, прибывающим на ярмарку, неговоря уже о запасах его на сеновалах местных горожан. По приблизительному расчету за время ярмарки продавалось до 60 тыс. пудов по девять копе­ек за пуд.

На Мытной же площади был сосредоточен и щебяной товар, как произведения своего уезда, так и соседних — Череповецкого и Устюженского: разные бочонки, кад­ки, бортики, ручники, крестьянская мебель, плетеные корзины, ко­леса и гнутый обод, гнутые полозья (обыкновенно привозились с Волги, иногда водою).

По всей Белозерской ул. от дома Барбашина до дома Камкина происходила скупка сырья краснохолмцами, как с рук, так и возов.

Русского топленого (мороженного) масла привозилось на ярмарку до 1500 пудов (по 17 коп. за фунт); белого сушеного гриба — до 30-ти во­зов (1200 пудов по 40 коп. за фунт); мед в бортиках — до 250 пудов (карела продавала его по 10 коп. за фунт), он раскупался на месте. Кроме того, из Калязина привозился в кадках паточный мед (до сотни штук).

Привозилась битая птица и дичь: рябчик — 10 коп., тетерев — 10 коп., пух — 1 руб. за фунт, заяц — 25 коп. со шкуркой. Шкура медведя стоила 3 руб., волка — 1,5-2 руб., заяц — 7 коп., белка — 2 коп., куницы - 80 коп.,  кожа конская - 2 руб. 50 коп., яловщина — 2 руб. 50 коп., телячья — 30 коп. Этого добра с ярмарки от­правлялось гужом до200 подвод (или до 6000 пудов). Торговали этим товаром исключительно краснохолмцы: Лапшины, Гневышевы, Баруздины, Пановы.

Закупалось на ярмарке льна чесаного до 10 вагонов; кудели, пак­ли и пеньки — до 5 ваго­нов, холста крестьянского шириной 10 вершков— больше вагона (до 1000 пудов).

Рыба коренная (соле­ная) привозилась в ог­ромном количестве, более 15 000 пудов. Две трети ее доставлялось осенью бурлаками по Мологе, а треть — гужом из Ярославля, Рыбинска перед самой ярмаркой:

севрюга астраханская - 12 коп. за фунт;

осетрина астраханская - 20 коп. за фунт;

сазан (маломер) — 3 коп. за фунт;

сельдь астраханская — 3 коп. за штуку;

сельдь шотландская и дунайская (в закупоренных бочонках ) обходилась в 5 коп. за штуку;

килька (деликатес) — 20 коп. коробка;

икра паюсная — 60 коп. за фунт.

Вся ул. Гостинодворская от дома И. И. Ефремова (рыженького) до дома Кочегарова и дальше до Галунова иРогова была заставлена бочками с соленой рыбой ивесами на трех ногах. Мелкая рыба продава­лась в бакалее. Торговали оптом и в розницу: рыбные фирмы А. И. Зубова, Якушева (Рыбинск), Ф. К. Гнуздева (Ярос­лавль), братья Козаковы (Рыбинск), с Мологи — Неустроева.

Торговали рыбой и наши бакалейщики: А. Я. Иконников, С. Я. Иконников, В. Г. Князев, В. А. Красильников, А. Д. Фирсанова, а также Эльтеков, В. М. Бородавкин,  Я. М. Галунов (г. Бежецк).

Рыба свежая  (мороженая) продавалась с возов и брезентов на сне­гу. Привозилось возов до сотни: белозерский сущ, белозерская сельдь, ерш, окунь, уклея, сом, щука, икра красная (эта рыбапродавалась по 5 коп. за фунт). Торговцы занимали угол у дома Рогова. Купцы Калинин (Белозерск), Поздынин, Капарулин (Кириллов), Собакин (Ст. Ладога), Савиновы (Каргополь), а также местные пере­купщики.

Дальше по ул. Гостинодворской, против теперешнего каменного приюта, по обе стороны располагались временные деревянные лавки и палатки, где торговали готовой одеждой (верхней и нижней), полушубками и тулупами от овцы до волка включительно, а также дубленой овчиной и отдельно дорогими мехами (енот, выхухоль, куница, лиса, белка и т. д.). Торговал купец Кондратьев из Рыбинс­ка и шубники из Моск­вы и Кинешмы.

Рядом с ними торговали веревочники — Г. А. Щуров (г. Ярос­лавль) и в городских корпусах (четыре лавки) — шорными товарами (хомут, шлея, дуга и т. п.). И все это было в больших количествах, т. к. снабжался весь север.

На углу д. д. С. Я. Иконникова и Я. И. Маслова прямо из сундуков продавались гармони (однорядка-черепанка по цене от 2 до 6 руб. 50 коп) в количестве до 150 штук. Среди лучших мастеров ценились Ф. М. Глибин, В. М. Козохотский и их братья.

Тульской же гармошкой (цена от 25 коп. до 3 руб. 75 коп.) торгова­ли приезжие игрушеч­ные лавки и галантерейные. Этих гармошек  привозилосьболее  сотни штук.

Кожаными сапогами торговали с сундуков по Мытной улице в основном черепане (около д. Я. И. Маслова), хотя иногда и кимряки занимали отдельные помещения в городских корпусах (торговых рядах). Цена пары сапог была от 3   руб. 50 коп.  до 8рублей. Привозили их до 1000 пар, из них больше «крестьянских тиман». В то время по северу сапоги не были особенно распространены. Больше ходили в липо­вых и березовых лаптях, а зимою в веревочных теплых чунях с портянкой. Летом, в мокроту, лапти надевали набосу ногу.

Дети и женщины севера иПриозерья, пожа­луй, и совсем не носили кожаной обуви, кроме опорков. Вообще же в селах и деревнях было едва ли больше 8-10 процентов сапогоносцев, а 90 процентов — лапот­ников. Продавались здесь в значительном количестве и валенки из села Огибалово (свыше 2000 пар), были валенки из Калязина, Кашина, Бежецка.

По Богоявленской ул. до д. городской управапо обе стороны рас­полагалась торговля иконами (суздальского и владимирского письма). Иконами были уставлены широкие и высокие полки из жердей и лежали непосредственно на брезентах, а запасные покоились в плетеных коробах. Продавали оптом ив розницу.

В специальных икон­ных и галантерейных лавках в корпусах можно было найти иконы лучшего письма, в серебряныхризах, киотах, за стеклом и проч. Всего привозилось от 2000 до 10 000 икон.

Рядом с иконами обыкновенно торговали кустари из Троице-Сергиева Посада деревяннымиложками, мисками,солонками и прочим (в количестведо 10 возов, если не больше), да возов15 разных игрушек, расхватываемых с боя.

Как раз на перекрестке улиц Богоявлен­ской и Гостинодворской фирма Ченцова из Москвы устраивала времен­ный деревянный мага­зин — золотых и серебряных вещей (часы, обручальные кольца, це­почки, стаканчики, серебряные ложки, тросточки и т. п.).

Несколько дальше к собору строился большой балаган, где пили наморозе чай или горячий медовый сбитень с сайками, ситником, свежими  калачами.

Основную же тор­говлю обслуживали 11 городских корпусов, имеющих больше 110 отдельных запирающихся лавок, каждая длиною 21 аршин,шириной 12 аршин. Эти корпуса были вновь построены приб­лизительно в 1876 году наместе старых и зна­чительно подняты, т. к. старые ряды заливались в водополицу нередко нацелый аршин, а некоторые и на полтора.

Левые три лавки, как идти к собору, всегда занимали  фарфоровые и фаянсовые изделия, стекло, разная посуда (стаканы, чашки, тарелки, большие блюда, супники).Всего этого привозилось до15 возов. Разбиралось главным образом помещиками и чиновниками. Славилась московская фирма Зи­мина, торговавшая изделиями фабрик КузнецоваиГарднера, а также Ивана Соколова из городаВладимира.

В левых лавках занимал место специальный стекольный магазин. Несколько лавок было с шорными товарами и готовой кожей. В четырех лавках продавали восковые свечи (весом до одного пуда!), ладан, иконы, хоругви, плащани­цы, паникадила, еван­гелия, чаши, ризы, лампадное масло. Товаров привозилось до 40 возов. Московские фирмы: Салова, Калугина; Буторина — из Углича, Оловянишникова — из Ярославля.

Здесь же, в левых лавках, находилась и мануфактура. Ею торговали  Вас. Вас. Голованов, фирма  с 1807 года, Весьегонск; Ник. Ив. Камкин, г. Весьегонск;  Ив. Ив. Камкин, г. Красный Холм; И. Сергеев, г. Бежецк; Свешников, г. Пошехонье (сукна, бархат, материя). Тут же размещалась и галантерея (магазина четыре).  

Направо, как идти к собору, ряды занима­лись бакалеей, торгова­ли Эльтеков (г. Ры­бинск), Бородавкины В. М., М. М., И. М. (г. Красный Холм), Сахаров (г. Ярославль), пряники; Я. М. Галунов (г. Бе­жецк), мука, крупа; С. Я. Иконников, Я. И. Маслов, Вас. Григ. Князев, (все из Весьегонска), Еремеев (г. Ярославль). Всего привозилось товаров более 3000 пудов.

Направо,  в рядах против д. М. В. Галунова, также торговали и мукой, кроме торговли ею в буртах при доме самого Галунова, И. А. Маслова, Ив. Ив. Рого­ва.        В рядах лавки занимали А. Я. Иконников, Н. М. Потапов, И. В. Попов, П. И. Попов, Ив. Ив. Ефремов, И. В. Носин, И. И. Быков, Н. И. Викураев, А. И. Исаков, Подосенов  (г. Молога).

Всего продавалось муки(гл. образом круп­чатки) свыше 15 000 пу­дов, не считая овса, ячменя, гречи, пшена и гороха.

В рядах направо находилось все железо и скобяной товар. Привозилось до 4 000 пудов.  Торговали: Ив. Ларионов (с. Павлово), Вас. Ларионов (г. Нижний Новгород), Головин (г. Ярославль), Аваев (г. Ярославль) — оба сортовым железом; Дружинин (г. Ярославль), Шапулин (г. Ярославль) оба торговали самоварами, Вас. Вас. Голованов и Ив. Вас. Голованов (г. Весьегонск).

Местные купцы обыкновенно все свои амбары и лавки в разных частях города переводили в корпуса.

На  соборной площади строились специальные козла, и на них висели к продаже церковные колокола весом от 5 фунтов до сельского в 35-40 пудов и городского до 150 пудов. Колоколов привозилось всего штук 60. Во всю ярмарку  шел  звон (фирма Оловянникова).

Тут же в маленькой лавочке продавались и валдайские поддужные колокольчики, колокольчики для уздечек, для домовых дверей и разные литые бубенчик, бубенцы для конской упряжи, а также боталы для скота, чтоб легче искать его, заблудившегося, в лесах и болотах.

Конная площадь занимала место на берегу заводи до четырех десятин. Наличность коней была от 300 до 1000 штук ежедневно (с 6 до 15 января). Цены составляли от 50 до 300 руб. Особенно много покупали коней помещики и лесопромышленники. Главной породой была средневолжская лошадь, улучшенная, с одной стороны, воронежским битюгом, с другой — орловским рысаком. Попадались и настоящие битюги из Боб­ровского уезда, соседи знаменитого Хреновского конезавода.

Много было лошадей косматых сибирских, а также мелкой финской породы.

Коневодство на севере, вообще   плохо   распространено и не пользуется любовью у населения, не то  что  в  Воронежской,  Тамбовской, Симбирской и  Тульской губерниях. У окружающих помещиков   даже  не   было  ни  одного хорошего конного завода.

На третий и четвертый день работы ярмарки крупные торговые фир­мы уже имели здесь на лицо по два, по четыре приказчика. В их лав­ках элегантно расставлены товары как внутри, так и на галереях. Приказчики отличаются особой учтивостью, вниманием к покупателям; быстротой исполнения заказов.

— Рамушин... дайте покупателю  мыло тридас!

— Слашаю-с. Тридас... для вас, два тривенника, да-с!

И мыло отпущено. Приказчики терпеливо, с адским хладнокровием относятся ко всякого рода выходкам,грубостям, язвительности разношерстной публики. Действительно, надо быть врожденным торговцем, чтоб знать  натуру покупателя, суметь возразить или смолчать, а главное —продать то­вар по той цене, на которой заартачился покупатель.  Эти фирмы не зазывают покупателя.

Другое дело — скуп­щики сырья. Там по всей их линии амбаров идет такой крик, гам, уговаривание, насмеш­ки, что этот шум заг­лушал не только соседнюю линию, но и яр­марочную колокольню с ее непрерывным звоном.

Эти скупщики сырья (кудели, холста, мас­ла, кожи, грибов и т. д.) отлично знают натуру своего клиента и по глазам, движениям видят, с кем имеют де­ло.

Сначала мужичок два раза пройдется по линии амбаров, женщина – 5 раз, расспросит, приценится, почухается, посоветуется с односельцами: почем продать фунт белого сушеного гриба? Одни продали по восьми гривен, другие - без  пятачка, третьи - по целковому. За­гадка, не прошибить бы, не обсчитал бы.

Заходит не в ту лавку, где больше давали, а в ту, где сейчас его больше похвалят, подбодрят или где шустрые торговцы выхватят из рук грибы или деся­ток кужлей льна или кожу и... бросят их в общую кучу в амбаре. Мужичок   недолго ругается за нахальство, получает расчет, но сварливые бабы подымают такой крик, словно бы жарят живого поросенка на сковородке, и особенно за лен да за холсты. И за бесценок не хочется продавать, а главное — в деревне стыдно: «у тетки Маремьяны холст-то пошел дешевле, чем у Параньки»,    значит, он хуже.

В рыбном ряду торгуют больше женщины. Они артистически быстро взвешивают рыбу и такжебыстро высчитывают восьмушки и четверти перевеса и недовеса. От мороза бегают кругом своего мага­зина — разостланного на снегу брезента или бочонков. Хлопают рукавицами, валенками и основательней завязывают замерзающие лоб и щеки.

Шубники-спецы умеют расхваливать свой то­вар и сойтись с покупателями. Раньше не бы­ло никакого мошенни­чества в одежде, обе стороны оставались довольными. На прощанье говорили: «На будущий год опять приедем, здесь же будем торговать, милости просим, заходите».

Одежда как верхняя, так и нижняя шилась вручную в свободное время. На деревянных нарах, босиком, поджавши ноги калачикам, сидели особые люди, большие виртуозы и специалисты, прозванные «швей-мейстер русс», которых в середине 80-х гг. сменила швейная машина «Зингер».

Городское купечест­во: мукомолы, бакалей­щики, железнорядцы складывали помимо лавок на галереях огромные яруса мешков с мукой или груды железа, чугуны, точила и т. д. Во время торговли они чаще имели смену и чаще уходили домой к ведерному самовару погреться. Само­вар теперь служил хо­зяину от 8 утра и до 12 ночи.

Красный товар (ману­фактура) представлял из себя на прилавках целые горы кусков материи разных фабрик, разных сортов, цветов, рисунков, блеска, мяг­кости на ощупь, прият­ности   для    глаза и... разных цен. На любой вкус и... кошелек. Покупатель только рот раскроет, а целые куски материи уже лежат перед ним. Иной  2 аршина купит, а 50 кусков пере­смотрит. В этом лабиринте вкусов может разбираться только служи­тель мануфактурного культа.

Около 10 января на ярмарке собиралась огромная масса покупате­лей, так что по улицам было трудно пройти. Все магазины и лавки были переполнены.

Масса помещиков с семействами и служащимимешались меж разночинцами, духовенст­вом и зажиточным крестьянством. Около лавок спешно увязывались покупки в воза, укрыва­лись рогожами, полостями и затягивались в клетку веревками.

Теперь проселочные дороги были заняты об­ратными подводами с закупленными товара­ми. Оптовики везли особенно много соленой рыбы в бочках для годовых рабочих, а также железных изделий, стекла и кожаных товаров для своих предприятий.

Квартиры, комнаты и скотные дворы в городе все это время бывали переполнены до отказа.

Приезжая интеллигенция с 8 часов утра и до сумерек закупала и увозила с ярмарки товары.  Вечером в городе везде поджаривались на сковородках вкусные белозерские сельди, неко­торые баловались ба­лычком, икрой и семушкой, просиживая до полуночи около горячего сотоварища-самовара.

Молодежь шла в гостиницы и трактиры иг­рать на бильярде, пить дюжинами пиво и слу­шать доморощенных цыганок.

Особенная группа людей была причастна к конной ярмарке, исправно  и  ежедневно  посещала ее и ходила с ременными    кнутами на длинных     кнутовищах, анализируя     лошадиные   рефлексы,      достоинства    и пороки каждого  коня.  Сюда принадлежали наши коноводы-помещики: П. С. Дементьев,  Петр  и Василий   Павловичи Дементьевы,   С. М. Шевелев, А.  Г. Курбатов,     Н. Н. Литтебрант,   Д.  В. Еляков, а также содержатели почтовых конных станций:      П.   А.   Антропов (Весьегонск), дьяк П. М. Кудрявцев   (Весьегонск), Шинтяк  (Устюжна), Гришка Отрепьев (Приворот), Влас Гаврилов (Кесьма), Никифор... (Иван-Гора), Иван Пет­ров (Хабоцкое), Илюха из Сукова. И этот букет дополняли истинные спецы по коням, свободные граждане всероссийские цыгане. Они съез­жались за сотни верст ради нового знакомства ради устройства но­вых передаточных пунктов ворованных лошадей как в одной уздечке, так и в упряжи.

Особенно много труда несли во время ярмар­ки различные общест­венные учреждения: го­родская управа, общественный банк, присутствия (по воинской повинности, по крестьянским делам), дворянская опека, казначейство и др. Дело в том, что при­ехавшие на ярмарку заодно справляли и все свои насущные дела и делишки, а засим дома благодушествовали спо­койно целый год.

Обороты ярмарки достигали до полутора млн. руб. серебром, т. к.в то время счет шел на серебро, а не на золото. Правда, золото появлялось одно время в 1877 году вовремя русско-турецкой войны, когда наши военные присылали своим родственникам 5-ти и 10-ти рублевые золотые маке­ты, а некоторые и золо­тые турецкие лиры. Но это золото ходило недолго и его было мало. Большое количество золотых монет выпустил в 1900 году министр С. Ю. Витте. Мы, помню, получа­ли жалованье вКиеве исключительно золотом и, как тяжелый груз, сразу же несли для обмена евреям. Серебро пользо­валось большим уваже­нием, для него делались специальные кошельки, портмоне и т. д.

Между медякамиеще продолжали попадаться старинные екатерининские пятаки и николаевские трехкопейники (алтын) весьма значительного веса. Одного силача в Уломе обступили на базаре его недруги, чтобы по­бить. Он, видя ловушку, бросил в них горсть этих пятаков, и у многих вы­бил глаза и зубы.

В небольшом ходу были бумажные деньги, хотя и изобиловали фальшивки. Крещенская яр­марка порядочно выкачивала сбережений и у безалаберных кутил, и скупердяев-плюшкиных. Мытом или правом сбора за местовое на ярмарочной площади в 60-70 годах пользовались Алек­сандр Петрович Зверев и Алексей Ефремов.

Безусловно, главный оборот на ярмаркешел за наличные. Кредит был открыт для купцов и знакомого верного покупа­теля. Он  был свят и в точности исполнялся почтою за сургучом или частямипогашался приез­жающими доверенными.

В очередную ярмарку опять встречались деби­торы и кредиторы друзьями  иснова предъявлялизапросы своего хозяйства и аппетиты своих семей. И долго так вер­телось это «перпетуи-мобиле», пока не стали падать ярмарки и нравы покупателей.

РАЗЪЕЗД, ЗАКРЫТИЕ ЯРМАРКИ

С 16-го января на яр­марке начинало пустеть в лавках и магазинах. Ослабевало движение по улицам, всюду нагружались возы оптовиков. Опытные торговцы еже­годно точно рассчитывали привоз товаров, что­бы не оставалась после ярмарки ничего существенно, а всякие мелкие остатки продавались на месте здешним купцом по своей цене без вся­ких скидок. Раньше не было никаких распро­даж и аукционов. Эти деяния считались безнравственными. Не было итакого злорадства и разного показного бахвальства. Часто во время ярмарки при церковных сторожках находили по­лупудовые свечи, кресты, евангелия, масло и т. п., как дар неизвестных жертвователей.

На квартирах купцы щедро оделяли прислу­гу, дарили хозяйкам материю, кружева, ленты, посуду... Исправно подавали к заутрене нищим.

По окончании ярмарки и ликвидации остатков сводили итоги,сдавали деньги переводом через казначейство или почту, обязательно молились в соборе и заказывали лошадей. Привычные ям­щики закладывали тройку гусем или уточкой, чтобы не сбивались на ухабах и подавалипросторные сани сзащитной кибиткой, чтобы не замерзнуть его степенству в теплой фуфайке, ват­ном сюртуке, лисьейшубе и волчьем тулупе...

В обычае Руси присесть одетым перед дорогой, подумать — не забыто ли что? Потом по­молиться, проститься и в сани ввалиться!..

А ямщик там уж уст­роит: хоть одного, хоть троих усадит на сиденье, хоть в трех, хотьв де­вяти шубах уложит седаков. Щелкнет бичом… Эй, соколики! И... прощай ярмарка. Заплачет под дугой колокольчик...

Верная езда по 12-ти верст в час. До станции: то 25, то 36 верст. До Бежецка — 120, до Мологи — 90, до Устюжны — 50, до Белозерска — 145 верст. Белозерцы в двоесуток проезжалиэти 145 верст.

Но не спешили, бывало, степенные люди к поезду. Одна Рыбинско-Бологовская машина обслуживала нас тогда через Бежецк. Вольготно попивают себе чаек на деревенских станциях, яишенку с блинком от­ведают, да рыжичком соленым в сметане балуются, ав ночи на печке греются, на полатях рас­тянутся. Тепло, приятно с морозу,   хорошо!.. В Москве нету такого удобства.

Но, бывало, еще 20 января идет торговля, а вечером в последний раз заседал ярмарочный ко­митет. Приезжие дели­лись своими впечатлениями. Сборщики мыта и городских весов докладывали о вырученных суммах. Бухгалтер общест­венного банка читал баланс ярмарочного оборота, секретарь протоколировал о всех правонарушениях и невыполнен­ных обязательствах. Статистик предлагал комитету ряд утомительных цифр, приезжих фирм, купцов, товаров, проверки патентов, предложе­ний по улучшению яр­марки на будущий год и т. д. — пока не зевнул председатель и... не заразил этим эпидемически весь зал!

Конец всему, послед­нее прости! И разошлись тузы, окончена шумная Крещенская ярмарка.

Рано по утру снял сторож нервно бившийся с 6 по 21 января боль­шой красный флаг, под­нятый в Крещенье на городских весах.

С 1889 года стали заметно падать крупные ярмарки. Повсюду прошли железные дороги, соединившие Волгу с Кас­пием, Черным морем, Балтикой и Туркестаном, а потом и с Сибирью. Пароходство быстро развилось: по Волге, Унже, Каме, Белой, Чусовой, Оке, Мологе, Шексне.

Однако северные яр­марки: Нижегородская. Макарьевская, Ирбитская, наша Крещенская продолжались до самой мировой войны 1914 го­да.

womens nike shoes