Крещенская ярмарка в Весьегонске

Ежегодно здесь организовывался огромный торг, называвшийся «Крещенская Ярмарка». Площадь уже не способна была вместить всех, приехавших на ярмарку она разливалась по Богоявленской и по Гостинодворской. До тысячи лошадей и нескольких тысяч людей битком набивали и площадь, и улицы. Чего здесь только не продавалось, – даже церковные колокола! Везли товары из дальних городов, из Ярославля и Нижнего. Вместе с торговцами приезжали странствующие артисты. Становили балаганы, карусели, разные аттракционы, раешники. Забавляли публику и собирали неплохие денежки. Пройдемся же по этому стихийному торгу.

На ярмарке бывало предоставлено огромное количество всяких продовольственных товаров. Отдельными рядами стояли возы-розвальни со всевозможной рыбой: …корюшкой, салакой; на других возах-розвальнях – судаки, лещи, сазаны, окуни, щуки и другие крупные рыбы в замороженном виде. Дальше бочки и кадушки, наполненные всевозможной икрой, – и мелкой и крупнозернистой, кетовой. Привозили балыки из крупных увесистых кусков. Эти рыбьи мяса, белые и сочные, вызывали почтительное уважение покупателей к себе и к своим хозяевам, самодовольным продавцам, знающим себе цену…

А вот возы с медом и воском, со сливочным и топленым маслом набитом в чистенькие ольховые бочки. И не хочешь да купишь! Идем дальше. Вот бочки с льняным маслом – оно тогда в народе было в большом ходу. Бочка на боку, в отверстие вставлен насос. Жирная, пенистая как черное пиво, скользкая и густая жидкость, булькая течет в подставленное ведро. Вот оно целое… Торопливо подставляют другое. Расплачиваются и едва обмотав всегда тряпицей, торопятся выбраться из толкучки. Товару брали помногу, сразу делали годовые запасы, – от ярмарки до ярмарки. Так считалось выгоднее, дешевле.

И черное - «деревянное», – для Боженьки в киот, и деготь. И опять же, патока. Все в бочках, «рученьках», в кадушках… Сметана густая как тесто, творог. А уж мяса всякого, баранины, телятины, свинины, лосятины, птицы, – ни пройти, ни обойти – было навалено на открытых столах. Брали опять же помногу, – целый стяг, – да на санки – и айда домой. Деньги бережно копили, припасали ко Крещенской. Другие ряды и палатки насыщены разнообразной пищевой снедью, начиная с толстых языковых колбас, пудовых сыров, всяческих копчений, кондитерских сластей, кончая ворохами баранок и печени и наконец – парными калачами и пирогами.

Бери и тут же ешь. И это, не откладывая дела в долгий ящик, делают двое мальченков. «Мамка, исть хоцца!» – заявляет один мальчуган – «Иш, ты, опекиш, увидел снедь и обратно захотел. Даве рогушку домашнюю оплёл, а теперича… Ну, да ладно, раз на ярманку попал, дак помин ее потом. На, ешь, Санька, отломи половину». И вскоре рожицы малышей украшаются разводами варенья и сливочного крема до самых ушей, даже нос…

Семячки, семячки. В некоторых местах, притоптанный до обледенения снег, сплошь устлан шелухой. Она летит повсюду. Какие разнообразные типы! И бороды лопатой и клинышком, и усищи книзу, и усики кверху.

И вечный спор:

 – Ты вот про бороду гришь… Полста лет её, гришь, ростил. А што борода? Тьфу, а вот усы! – в честь, а борода и у козла есть!

– Што? Усы в честь, говоришь? Ха-ха! Да с усов-то и сопли текут в рот. Начхал я на твои усы. Вот борода кажному в честь, а усы и у кошки сраной есть!

- Нно-но, дядя, – ты не больно-то!

– Сват, пойдем-ка в трактирчик, с морозцу, надоело стоять, кум за товаром присмотрит. Чево с ним связыватцы….

- Ой-ой, батюшки мои! – вдруг раздается истерический женский крик.

– Бублики сперли стервецы окаянные! Цельну связку! Ой, батюшки, головушка моя несчастная! Чево я теперь хозяину-то скажу, как ответ держать буду?

– А чем изволите торговать-с, позвольте Вас спросить почтеннейший хозяин?

– Пошшеница! - Громоподобно изрекает рот, похожий на жерло пушки, а тяжелая пятерня разласкивает необъятную, окладистую бороду с великой важностью, словно это священнодействие призвано повысить авторитет ее хозяина.

– А ты, сам-от, каныга, чем маклачишь? – снисходительно-пренебрежительно спрашивает в свою очередь борода.

 – Мы-то? – Да мы авсишком-сс, занимаемся! – отвечает узенькая бородка клочком.

Худая, грязная ручонка захватывает клочок в горсть и тянет вниз…

– Мы авсишко!

– И много продал?

– Да тридцать возов скостил, да еще тридцать идут с Ярославщины.

– А ты брат тоже – персона? Ну давай, давай! А чево это у тебя бороденка-то козлиная? – с обидной усмешкой спрашивает окладист. борода.

– Мне не надобно подметать у себя в анбаре, – голубь склюет. Божья птица! Я не жадный. А вот у тебя, почтеннейший, – не борода, а чистая метла, ей-богу! У тебя, поди-ко, и в избе и на дворе бабам прибирать не надо. Сам идешь, сам метешь. И в сортире – чистота! А потом – за стол с эдакой бородой!

– Тыы! Што-о-о?! Дэк я тебя…

И огромный монумент в тулупе до пят угрожающе покачнулся в сторону озорной, мефистофельской бородки, а десница Илья Муромца – в голице до локтя, – взметнулась вверх.. Пудовый кулачище повис в морозном тумане. Но озорник-ярославец уже смешался с толпой.

– Ссукин сын… Надоть в полицию заявить….

…Вертится две карусели. Они поставлены основательно. Каркас круглой формы обшит гибкой фанерой с размалеванными фигурами. Крыша – как коническая шляпа обтянута парусиной. Желающие, – садятся либо на «коней» либо в «коляску». Они видят, как там, наверху, на круглом чердаке, напирая изо всех сил на рычаги – водила, ходят мужички в красных рубахах ходят и бегут, оборот за оборотом. Играет трехрядная венская гармонь, – какой-то, популярный в то время вальс.

– А тяжело крутить у этого... Как-его?

– Цындралейчик Изосима Машевич. – Вон на афише стоит. На дегте экономит. Жадюга!

– Желающие могут заработать! Желающие заработать – сюда! Заработать, заработать – сюда! – кричал зазывало.

– Рупь – целковый даю, кто на ходу выдернет кольцо!  Рупь дам! Рупь дам, сюда!

Охотники находятся. Выскакивает парень, садится верхом на коня, садятся другие, мужики водители разносят во всю, музыка играет польку «Леночку»:

 «Чай пила, баранок ела, позабыла с кем сидела, – не с тобой-ли Шурочка? Не с тобой-ли Леночка?»

Первая попытка кончается неудачей. Парень не ухватился за кольцо, свободно вставленное в балку наверху. В следующий оборот привстал на коне, – опять промах, еще оборот кольцо больно ударило по руке… Никак, никак! Тур кончился…. Карусель встала. Но парень упрям. Он платит еще пятак, опять садится на этот раз в «тарантас» – без колес…. Попутно – молниеносная, праведная мысль:  

– Вот эдак-то бы, без колес, по воздуху, да не на одном месте в кружки, а вдаль, да вперед!

– Эх-ма! Здорово было-бы!

Снова попытка за попыткой. Но у парня появился сильный конкуррент… Они цапали-цапали неуловимое кольцо, пообшибали себе пальцы, надели перчатки. Только в 7-ой заезд, первому парню удалось выдернуть кольцо. Он получил обещанный рупь – целковый, а просадил 35 копеек.

...Много зевак около «нехристя». На чугунном цоколе фигура сидящего по-мусульмански турка в феске.

Раскрашен, размалеван. Сзади совсем уже не гуманная надпись: «Дай ему по башке!»

Тут же, кузнечная кувалда в 20 фунтов, на длинной ручке. Плата за удар – 3 копейки. Кто желает, тот может попытаться ударить еще и еще раз, за те же 3 коп.

Если последний удар будет достаточно силен, у турка автоматически срабатывает механизм: глаза закатываются, высовывается язык и вместе с ним выплевывается полтинник – в награду сильному. Но чтобы это произошло, нужно действительно, нанести удар ужасающей силы. Около «нехристя» хохот, шуточки, оглушительные взрывы восторга

«Или вот – круглые столики. Под плоскостью столика вертится кругом брусок, укрепленный в центре на болтике. По краю – набиты ровные гвозди, а у бруска – перышко. Если крутануть брусок, он сделает 2-3 оборота, перышко по гвоздикам – тррр, и остановится на каком-то занумерованном секторе, на которые разделен круг стола. А на круге расставлены разные-разные обиходные предметы, которые можно выиграть: вазочки, рюмочки, расписные тарелки, безделушки. Все они тоже занумерованы. Но секторов – не менее 200, а предметов не более 20. На каждые 10 номеров 9 пустых и один выигрышный. За одну прокрутку взимается пятачок.

Более обширная установка подобного рода – это целая палатка на деревянном каркасе, наполненная до отказа всякими вещами разной ценности. С виду – похоже на обычный магазин, но где всё стоит одинаково, – 10 копеек, – и трехрярдная гармонь и тульский самовар и гребешок.

Хозяин заряжает «штуцер» – огромный пистолет, утвержденный на станке. Перед «штуцером» расположен круг из толстого картона, на котором тоже порядковые номера. Часовой механизм с пружиной равномерно быстро вертит круг. Желающий попытать счастья спускает курок, слышится слабый выстрел, в круг что-то впивается и вертится вместе с ним. Но хозяин рукой быстро останавливает круг. В одном из нумерованных секторов торчит особая иголка, – с цветной опушкой. Распорядитель смотрит номер, в который попала иголка, просматривает каталог и объявляет клиенту, что он выиграл. Если же выстрел пришелся в пустой сектор, – он пожимает плечами и тоном деланого сожаления произносит: «Ничего! или: Пусто: «Вам не везет! Попытайте счастья еще разок!

...Входит детина саженного роста, – А ну-ка, хозяин, заряди пушку! Я – шшастливый, у меня рука легкая. Чичас гармонь будет моя! На гривну!..

 Круг вертится… Палец на курке…

Стрелять или погодить? Нет, стрелять сейчас-же, сей момент! Или… но палец уже нажал… Бац! Хозяин резко стопорит круг.

– Ничего! – заученно разводя руками отвечает он.

- Давай ишшо! Мне завсегда везет….

- Пусто! – слышится неизменный ответ.

- Ах, мать-чесная, что тако незапоим мне, давай ишшо!

Бац!

 - Ты выиграл, парень! Знаешь, чего? - хозяин показывает маленькую гребенку на детскую головку.

Взрыв смеха.

– Экой верзила, а выиграл чего? Подари девчонке!

Парень обескураженный, поминая матерей с праматерями, красный от досады, выкатывается вон, подметая тулупом на своем пути.

Также следует упомянуть о цыганах и торговле лошадями.

Расцветаев Б.А. Воспоминания о Весьегонске

Картина Б. Кустдиева "Балаганы"