Мой замечательный дом…

Во время Великой отечественной войны 1941-1945 г.г. на территории Весьегонского района были открыты три детских дома: в Весьегонске, на Камне и в деревне Тимошкино. Г.Д. Коновалова в своём письме, которое мы публикуем сегодня, вспоминает о тех незабываемых днях. Ведь одно дело – документы архивов, другое – живые воспоминания тех, кто жил в то время в детском доме.

1941 год. Мне исполнилось три года, и кончилось беззаботное детство, разрушились мечты моих родителей и родных. Им пришлось срочно эвакуироваться из Осташкова, т.к. враг был уже близко.

Сначала мы приехали в Калязинский район. Семьи расселили по деревням. Какое это было трудное время! Ни одежды, ни еды, ни работы в колхозе, жили на подаяния. Это по рассказам сестры, которая старше меня на 16 лет. До сих пор она не может без слёз рассказывать про то время. Мама умерла от истощения и болезни в 1942 году, через год не стало отца, брат убежал добровольцем на фронт и пропал без вести. Мы остались одни с сестрой. Мама перед смертью просила не отдавать меня в детский дом. Но что могла сделать сестра, когда мы вернулись в свой родной Осташков… Квартира занята под госпиталь. Приютила нас семья её подруги Маруси Пчельниковой, а у них самих – четверо детей. Так перебивались несколько месяцев. Потом сестра заболела тифом.

И вот – детский дом. 1944 год. Лето. Привезла меня заведующая Овинищенским роно Надежда Емельяновна (фамилию уже не помню). Он находился в Тимошкине, в старой деревянной школе. В классных комнатах на полу лежала солома, покрытая чем-то, на ней мы и спали. Одежда была, наверное, собрана от населения. Мыли нас на кухне в корытах. Я оказалась одной из первых воспитанниц. Потом появились столы, скамейки, топчаны, на которых мы спали по нескольку человек. Первым директором у нас был Василий Иванович Бодряков (уроженец д. Медянка). Со дня основания детского дома и до его закрытия работала поваром Александра Васильевна Стрембелева, наша тётя Шура, «Чико», как мы ласково её называли.

Что мне запомнилось о том далёком времени? Голод, голод, голод, постоянно хотелось есть. Хлеб привозили непостоянно, чаще всего отчего-то ночью. Как мы мечтали, чтобы досталась корочка, а не мякиш, ведь корочку можно дольше сосать. Однажды прислали большую посылку из Америки. То-то было радости! Все щеголяли в байковых платьицах в клеточку и резиновых калошах.

А однажды утром мы проснулись от громких слов: «Ребятки, война кончилась!». Все вскочили, прыгали на кроватях, плакали, обнимались. Как мы верили, что с окончанием войны кончатся и наши муки! Ведь не у всех родители погибли.

В 1945 году я пошла в школу. Первая моя учительница Петровская Анастасия Алексеевна. Это замечательная учительница. Как опекала она нас, детдомовских! Сколько интересного рассказывала, сколько сказок перечитала! Мы ловили каждое её слово, старались быть похожими на неё. А как было трудно без тетрадей, писали на газетах, ручки делали из малиновых палочек, вставляли туда пёрышки. В классе почему-то было очень холодно, даже чернила замерзали, грелись на печке по очереди.

А на 1 мая 1946 года жители деревни Тимошкино сделали нам сюрприз: разобрали всех к себе в гости на один день. Это был замечательный праздник! Низкий поклон всем этим людям, которые поняли, как мы скучали по дому, по родному очагу, что каждому ребёнку необходима семья.

В 1946 году по ходатайству директора детдом был переведён в районный центр в село Кесьма. Дом этот и сейчас стоит на берегу реки. Мой замечательный дом, -скольким детям ты заменил всё…

И сейчас мысленно вижу своих воспитателей Зою Константиновну Хорошулину, Нину Ивановну Стрембелеву, Майю Ивановну Круглову, Марию Ивановну Чулкову, Марию Петровну Дорофееву, Марию Михайловну Аничкину, нашу медсестру Александру Ивановну Молякову, завхоза Александра Васильевича Белякова, повара Марусю, прачку

тётю Настю Трошкину, кастеляншу Наталью Иннокентьевну Ширяеву. Они старались скрасить наш быт, учили уму-разуму. Надо сказать и об Антонине Васильевне Бугаевой, Лидии Павловне Журавлёвой, Геннадии Ивановиче Одинцове, которым я желаю дольше здравствовать.

А особенно признательна нашей ночной «маме» Анисье Ивановне Кругловой. После отбоя в 9 часов вечера мы оставались с ней. Я не помню, что кто-то её заменял, уходила ли она в отпуск – она была с нами всегда. Мы доверяли ей свои тайны, она лечила заболевших детей. А, как это случается часто, заболеваешь внезапно, ночью. У кого температура, у кого кашель, то ухо заболит, то горло. Нет, она лечила не таблетками, для нас у неё всегда было припасено ласковое слово, корочка хлеба от кашля, сырая картошка – от нарывов, прохладная ладошка, которая гладила тебя по горячему лбу.

Очень трудными были 1946-48 г.г. Неурожай, засуха отразились и на нашем питании, ходили мы в школу полуживые. Мне было 9 лет, а весила всего 16 кг. Наша учительница Лидия Михайловна Балышева ежедневно бескорыстно приносила в школу бидон молока и подкармливала детдомовских ребятишек.

А как нам хотелось домашнего тепла, как мечтали мы прислониться к родному плечу! Нет, нас не обижали, не наказывали. Очень любили ходить в гости. Позовёт кто-нибудь из близлежащих деревень, приласкает – и мы летим, как на крыльях. Придём – нас, конечно, привечают, но мы-то видим, что люди тоже живут в нужде, отдают нам порою последний кусок хлеба.

Шли годы. В 1949 году произошло событие, потрясшее всю округу. Была у нас в детдоме девочка Галя Неизвестная. Маму она не помнила, фамилию свою не знала. И вот появилась женщина, представилась мамой Гали. А до этого у нас, детей, спрашивали, нет ли в детском доме девочки неизвестной. Мы нашли Галю. Она кинулась к ней, плакала, причитала, по родинке её узнала. Но директору женщина показалась подозрительной – что-то по документам не совпадало. Но что война делает! Отдали Галю ей. Нарядили, выдали всё новое – и зимнюю одежду, и летнюю, денег на дорогу (ехать надо было куда-то за Урал), и уехала наша Галя. Мы завидовали ей, бегали по сто раз разглядывать её «маму». А через два дня звонят из Бежецка, из милиции: заберите вашу воспитанницу. Оказалось, что эта «мама» раздела Галю, вернула старую одёжку, усыпила её на вокзале и скрылась. Как она надругалась над детскими чувствами! После этого Галя долго страдала, плакала, твердила, что если и родная мать её найдёт, она больше ни к кому не поедет.

В 1950 году пришёл к нам новый директор – Сергей Павлович Ермошин. Внешний вид его поразил всех. Высокий, в военной форме, грудь в орденах и медалях. Он слегка прихрамывал (мы потом узнали, что на войне он потерял ногу, и у него был протез). А какой прекрасный был человек, психолог! С его появлением жизнь в детдоме преобразилась. Девочек прекратили стричь наголо ( а мне было уже 12 лет), купили ленты, гребешки. Сергей Павлович прекрасно рисовал, оформлял наши комнаты. В детдоме развели подсобное хозяйство, купили трёх коров, лошадь, поросят. Был и свой огород, картофельный участок. Словно муравьи, трудились мы, каждый что-то делал, за что-то отвечал. Все дети были разбиты по бригадам. С малых лет мы приучились обслуживать себя , сами пилили и кололи дрова, топили печки, мыли полы 2 раза в неделю (а они у нас везде были некрашеные), пололи огород, сушили сено, ходили за вениками. Когда стали постарше – 6-7 класс, то заменяли на время отпуска и поваров, и прачку, и скотницу, работали самостоятельно. Как это было интересно!

В 1952 году некоторым детям уже исполнилось по 14 лет. Закончилась семилетка. Начали понемногу «птички» улетать из гнезда. Кто учился получше, поступали в техникумы, другие уезжали учиться в ФЗО. В 1953 году и я поступила в Бологовское педучилище.

В 1954 году детский дом расформировали. Кончилось детство… Впереди ждала жизнь, полная страданий, лишений, огорчений, разочарований и – счастья!

Г.Д. Коновалова

Газета «Весьегонская жизнь», 1995 г.