Портрет царя Ивана Грозного (вторая половина XVIII века)

В XVIв. российское государство переживало расцвет. Прекращение феодальных усобиц и объединение земель ускорило его экономическое развитие. Мы не знаем, какой была торговля в селе Весь Ёгонская при Василии III, а вот при Иване IV Грозном она находилась в процветающем состоянии. Недаром Симонов монастырь выхлопотал у царя право собирать на весьегонской ярмарке в свою пользу пошлины за взвешивание и провоз товара («весовое и поворотное»). Торг в селе проходил в Петров пост с 30 июня по 3 июля (Петровская ярмарка).

Помимо этого, монастырский владыка получил от царя документ, запрещавший кому бы то ни было устраивать торги в других местах округи. За все это «святые отцы» платили в царскую казну 38 рублей серебром в год. Доход же монастыря от весьегонской ярмарки был, очевидно, более значительным … Так, в таможенной Ивана IV, пожалованной Симоновскому архимандриту в 1563 г., предписывалось взимать на весьегонской ярмарке с купцов московских, тверских, новгородских и псковских по 4 деньги с рубля, с людей своего уезда – по 1,5, а с иностранных купцов – по 7 денег с рубля. Как видим, весьегонская ярмарка была достаточно богатой.

Несмотря на царский запрет на торговлю вне села Весь Ёгонская, в том же 1563 г. большая торговля происходила и в Старом Холопьем. Послы Симонова монастыря застали там «торг сильный и в кабаках питие многое: вино, и пиво, и мед». После долгих препирательств (все же царский указ возымел действие) люди Холопьего городка стали пропускать купцов с товарами и в село Весь Ёгонская на Петровскую ярмарку. Невыполнение царского указа не прошло для нарушителей бесследно. Царь повелел вызвать на суд приказчиков и крестьян князя Прозоровского, ездивших торговать в Холопий городок, и тем нанесших убытки Симонову монастырю. Охраняя интересы монастыря, Иван Грозный в 1564 г. в новой грамоте запрещал приезжим людям торговать в селах Городецкой, Угличской и Ярославской округи кроме села Весь Ёгонская, где они были обязаны платить тамгу в местной таможне.

К концу XVIв. Симонов монастырь добился у царя новой привилегии: в село Весь Ёгонская была переведена часть богатейшей ярмарки с устья Мологи. Таким образом, торг в селе стал еще богаче.

Почему же Иван IV так «возлюбил» Симонов монастырь? Причина оказалась в том, что архимандрит монастыря сотрудничал с опричниной царя. Монастырь удостоился особой чести: он был зачислен в опричнину. Покорное духовенство сквозь пальцы смотрело на многократные браки царя и другие прегрешения против церковных правил. Но стоило только царю запретить земельные пожертвования в пользу монастырей, как его вчерашние любимцы (Симонов и Чудов монастыри) стали изъявлять свое неудовольствие. Царь же обвинил монахов в том, что те «гонялись» за боярами, то есть лишь по одежде были иноками, а все делали и жили по-мирски.

Однако вотчины Симонова монастыря избежали страшного «опричного» разорения, которому подверглись деревни и села, принадлежавшие светским феодалам в Бежецком Верхе, отписанным царем в опричные земли. Насилиям во времена Ивана Грозного не было предела. В своем новгородском походе грозный царь как лютый зверь «всех сек, и колол, и на кол садил». В Новгороде опричники ежедневно топили в Волхове в течение пяти недель по 1000 – 1500 человек (всего погублено было около 60 тыс. чел.).

Гибель многих тысяч новгородских крестьян и ремесленников, конечно, ничем не может быть оправдана. Лишь митрополит Филипп сказал царю: «До каких пор будешь ты проливать без вины кровь верных людей и христиан … Татары и язычники и весь свет может сказать, что у всех народов есть законы и право, только в России их нет … Подумай о том, что хотя Бог поднял тебя в мире, но все же ты смертный человек, и Он взыщет с тебя за невинную кровь, пролитую твоими руками».

После кончины Ивана IV монастыри вновь занялись приобретением новых земель. В наших краях бытует легенда о пребывании здесь грозного царя, связанная с деревней Глинское … Якобы путешествуя по Мологе, Иван IV останавливался здесь. Место красивое, возвышенное приглянулось ему, и он назвал его в память о своей матери Елене Глинской, которая скончалась, когда будущему царю было всего семь лет.

Другая легенда повествует о пребывании Ивана IV уже в самом селе Весь Ёгонская. Будто бы царь на древней горе Сокол наслаждался соколиной охотой. Заметим, что Соколова гора возвышалась над обширной поймой Мологи до семи-восьми саженей (15 – 17 м.). Действительно место для соколиной охоты было удобным, так как в речной пойме на озерах-старицах гнездилось множество уток, гусей, лебедей …

Не будем скептиками. Легенды в народе не возникают на пустом месте. Все могло быть. Известно, например, что Иван Грозный в 1533, 1544, 1553 гг. бывал в Калязинском монастыре. Почему бы царю не могла прийти мысль побывать на знаменитой ярмарке в устье Мологи, а затем заглянуть в село Весь Ёгонское на Петровскую ярмарку, о процветании которой он так пекся, угождая Симонову монастырю. А еще выше по Мологе лежала Устюжна Железопольская, служившая русскому государству центром железоделательного и оружейного производства.

Село Весь Ёгонская в это время представляло по сравнению с соседней Устюжной весьма скромное поселение. Около двух небольших деревянных церквей стояло десятка два-три крестьянских дворов и монастырских строений. Зато на привольном моложском берегу ежегодно шумела богатая Петровская ярмарка, которой могла бы позавидовать мастеровая и многолюдная Устюжна, купцы которой привозили в Весь Ёгонскую различные кузнечные изделия.

Ярмарка (Интернет)

В 1563 г. образовался Угличский уезд, в который вошли Устюжна и село Весь Ёгонская.

Грозный царь Всея Руси мог разъезжать по стране и сухим путем, ибо при нем на всех дорогах России имелись дорожные станции-ямы (постоялый двор).

Дорожная служба находилась в ведении специального ямского приказа, своеобразного министерства путей сообщения, – явление, не виданное в тогдашней Европе.

В конце XVI в. иностранцы впервые познакомились с Северной дорогой (Москва – Архангельск). Дорога соединяла столицу с единственным морским портом России на Белом море. Иностранцев поразила скорость передвижения – до 200 верст в сутки. Подобной скорости езды тогда Европа не знала. Ямщик, взяв пассажира, мчал без остановки 30 – 35 верст, то есть половину перегона. После непродолжительного отдыха – еще пол-перегона. На каждом перегоне (60 – 70 верст) лошадей перепрягали (перекладывали), и новый ямщик мчался дальше. Это была так называемая езда на перекладных.

Ямщики освобождались от многочисленных податей со своего хозяйства (они всю свою жизнь проводили на яму с женами и детьми) и получали «государево жалование» – 23 руб. в год. По тем временам это был высокий заработок. Но «длинный» рубль был весьма нелегким, ибо первым пунктом подписки было: «С яму не сбегать». Вся жизнь ямщика проходила на облучке, в дороге. В дождь и слякоть, в метель и морозы – он всегда был в пути. Над теми дорогами лес порой смыкался над головой путника, а ветви деревьев цепляли его за полы, хлестали по лицу, ложились под ноги. Подобные дороги веками существовали и в наших лесных местах. Отголоском этой эпохи служило название селения «Ям», существовавшего еще в XIXв. на территории Весьегонского уезда. Ямщики того времени часто встречали на своем пути русские деревушки, названия которых оканчивались на «иха».

В Весьегонском уезде подобных названий насчитывалось около сорока (Сажиха, Ульяниха, Мосеиха, Щелканиха, Мартыниха, Лопатиха, Акулиха, Софрониха и т.п.). Эти названия в большинстве своем произошли от своеобразных женских имен. Женщин звали тогда по имени, фамилии или прозвищу мужа.

Тогда же (в XVI– XVII вв.) стали возникать русские деревни и с названиями на «ка» (Поповка, Каменка, Липенка, Дубровка, Осиновка, Медянка, Перевертка, Забегаловка, Сиротка, Горка и др.). Эти деревни и по сей день существуют в наших краях.

Продолжение в следующем месяце …

Начало здесь:

Страницы летописи Веси Ёгонской. Часть 1: Грамота XV века о селе Весь Ёгонская

ИСТОЧНИК:

Купцов Б.Ф. Весьёгонск : Вехи истории : [в 2 кн.] / Борис Купцов. — [Б.м.] : Тверское областное книжно-журнальное издательство, 1997. — Кн. 1. — 320 с.

Подготовила Щепетова Елена, библиограф центральной библиотеки