Вера

Как-то на Октябрьскую, собрание в Дуброве было. Хотела сапоги резиновые новые обуть. Хватилась, а сапоги-то уж на Вере убежали. Проворная была хохотушка. Молодая и я была. Иногда хотелось отдохнуть с другими. Пошла в валенках с калошами.

После собрания осталась на концерт, а потом танцы начались. Вижу, Комаров меня к себе манит (он еще тогда председателем колхоза работал), пошла и думаю, чего ему от меня надо.

 - Тая, ты чего на праздник вырядилась в валенки с калошами?

Верка в танце кружится. Показала на нее, вон мои новые сапоги, а вторые купить не на что.

 - Ну ладно, Тая, сиди, сиди.

Отошла, села. Сижу, куда денешься? Не будешь же ругаться из-за сапог, она моложе меня, пусть форсит.

Ездила Вера в Романовский льнозавод тресту сдавать, а за поездку сразу там ездоков рассчитывали. Приехала вся надушенная. Спрашиваю деньги у нее, она не дает, тут и поняла, что она деньги потратила на духи.

 - Духи-то где? Ведь не все же на себя разом вылила?

 - Тая, я в сенях их спрятала, знала, что ты ругаться будешь.

 - Ну сиди без булок, не на что их купить. Зато будешь пахнуть хорошо.

Что ты с ней сделаешь?

Потом послали ее в Весьегонск льносемя провеивать, а денег ей с собой дала мало и все переживала, что целый день Вера там голодная. Приехала домой в настроении еще и булок привезла.

 - Откуда это, на что купила?

 - Я не такая дура, как ты. Чего целый день без дела торчать, очередь ждать. Мы у веялок спорыньи много насобирали и в аптеку сдали. Деньги получили, в столовую сходили, еще и на булки осталось.

Вот и возьми ее такую проворную.

Налоги большие платили, да еще заем подписывали. Я подписалась на двести рублей. Веру Комаров вызвал, чтобы и она подписалась. Я переживаю, неужели и она подпишется, на что жить будем? Сестра-то уж болела, у нее был туберкулез шейных желез. Опухнет болоно на щеке, разрежут, а там как творог, вычистят. Все с повязкой и ходила. Потом ближе к шее, шея...

Тут она только из больницы приехала, ну раз вызывают, надо идти. Пришла в контору. Комаров и спрашивает ее:

 - Вера, на сколько заем подпишешь?

 - Ни на сколько.

 - Сестра работает, подписалась на двести рублей, и ты работаешь, тоже подписаться надо. Ну, на сколько подпишем?

 - Ни на сколько.

Твердит свое.

 - Придется тебя на месяц не допускать к работе в наказание.

 - Ой, как хорошо! В городах отпуска не большие, а тут целый месяц гулять буду.

 - Вера, ты понимаешь, каждый должен подписаться, кто работает. Сколько написать-то?

 - Ни сколько!

Он от злости замахнулся на нее. Она платок с головы сняла, показывает бинтовую повязку и тоже со злостью ему:

 - Дай, дай, как следует, а хорошо бы и убил. Хватит с болячками маяться да на шее у сестры сидеть.

Выгнал.

У Веры семь операций было. В Калинин каждый раз ездила, там на учете стояла, там и лечили.

Потом меня добрые люди научили, что ее лучше бы куда в город отправить. Там жить легче, за работу хоть какие-то деньги получать будет, а что в колхозе, палочки да трудодни. Подумала я: да и правда.

У колхозников паспортов не было, а, чтобы в городе устроиться - паспорт нужен. Поехала в город в больницу, сказала, что Вере справка нужна для паспорта, так как ее направляют в санаторий. Справку выдали. С разными оказиями да с помощью добрых людей выправила ей паспорт.

Отправила я Веру к двоюродной сестре в Рыбинск в няньки. Потом она и сама устроилась. Сначала в детский дом стирать и за коровой ухаживать. После устроилась в магазин большой, на склад помощником продавца, рассортировывала товар. Ох и ругала я ее:

 - Верка, куда ты сунулась? С двумя-то классами. Сделаешь растрату, попадешь в тюрьму.

Но все обошлось. На работе ее уважали. Ведь сама научилась шить, швейную машину купила, а сколько у нее дома вышивок было! Замуж вышла за Юру. Он служил на китайской границе, его там клещ укусил, после этого укуса левая рука и нога были парализованные. Ходил прихрамывая. Детей у них не было. Мечтали оба, чтоб у них настоящая семья была. С детьми. Как-то приехали в отпуск и толкуют мне, что они с Юрой надумали взять дите с детского дома. Я, конечно, отговаривала - у обоих здоровья нет. Да и не жалею, что отговорила. Ей и в Рыбинске делали операции.

Поехала осенью их проведать. Лежала она в Ярославле, из областной больницы ее выписывают. Мы с Юрой спросили, может ее в Рыбинск в больницу возьмут, а тот ответил, что ей уже ни в какой больнице не помогут. Ждите...

Привезли домой. Им с Юрой только новую благоустроенную квартиру дали, на окнах еще и занавесей нет. Вера меня просит:

 - Тая, сходи в магазин, купи мне тюлевые занавески.

 - Вера, поправишься, мы с тобой вместе сходим и выберем, а то я куплю, может тебе рисунок не понравится.

Ведь не скажешь, что деньги на другое беречь надо.

 - Тая, квартира большая, хорошая. Ты мне купишь трельяж, как у тебя?

 - Куплю, куплю, милая, только поправляйся.

 - У меня на две простыни материал куплен. Сшей мне их.

 - Конечно сошью, мне не трудно.

Сшила. Выйду в коридор, плачу, душа разрывается на нее глядучи.

Уехала я домой, а маленько погодя и телеграмма пришла от Юры со скорбной вестью. Тридцать три годочка только и прожила. Вера просила, чтобы ее отпели в церкви. Юра партийным был, ему не положено было религиозными обычаями заниматься. До кладбища за автобус Юра заплатил, за остальное мне пришлось договариваться и платить за автобус, чтобы в церковь покойницу свезти. До чего же мне было горько и обидно на отпевании в церкви, где стояли два брата, которые даже свечки не купили (скорей всего и не знали, что это надо). Мне, чтобы попасть на похороны, пришлось займовать денег в деревне.

Поехала на годины, да Bacю проведать, Юра ко мне подходил:

 - Давай, Тая, с тобой сойдемся, ты и на Веру похожа, хватит тебе в деревне одной маяться.

А я, наверное, дура была, отказала ему. Теперь иной раз и думаю, может зря отказала. Он женился, родился у них мальчик, но Юра уже тоже давно умер.

текст подготовила Лумпанова Зинаида Наумовна