ВЕСЬЕГОНСК

«Записано со слов моей матери (1830 – 1904)

и купчихи Анны Ивановны Ефремовой (1824- 1904),

в 1902 году, а также и разных личных записей моих в 1866 – 1935 годах).

Город Весьегонск расположен при среднем течении Мологи и устья Рени, «коя подле самого города втекает в Мологу с северной стороны, в 50-ти верстах от Устюжны, в 75-ти от Череповца. В 120-ти от Бежецка…».

Город основан императрицей Екатериной IIв 1776 году. Образовался он из четырех древнейших поселений, располагавшихся при устье Рени и составляющих одно большое село Весь-Йогонское (весь – племя и йога – река).

Слово «Молога» произошло, по-видимому, от мол – тихий и йога – река. К этому селу (Йога – Селище – Новинка – Залужье) в старину, раньше XXVIвека могли принадлежать приходы: Николо-Раменье, Ваучь, Лекма и Голоховские деревни: Крешнево, Бараново, Бодачево, Перемут, Стрелица, имевшие до последнего времени в одном месте сенокосы под Лекмой.

Деревянная церковь в Вауче построена в 1650 году. Деревни Дели и Самулово (Самойлово) по ходатайству священника А.И. Сиверцева и землемера Н.М. Земс были в 1875 году перенесены от р. Мологи (Исаева ручья) на более высокое место. По экспликации старинного плана г. Весьегонска,  помеченного 27 сентября 1799 года (найденного мною на чердаке у Аграфены Ивановны Горбуновой в 1902 году), значится: всей земли у города – 3 276 дес.54 саж., в реках – 221 дес.417 саж., усадебной -2298 дес. 1427 саж., под городскими постройками – 126 дес.1341 саж., под большими и малыми дорогами – 26 дес.109 саж.

На плане под Мышьей горой помечен «Царский луг». Приблизительно граница городских владений того времени проходила: от Мышьей горы к устью Рени, затем по левому берегу Мологи до Исаева ручья (сад Голованова), после, круто поворачивая вместе с рекой налево, до реки Отоки, а после вверх по Отоке до Мышьей горы (это были так называемые городские луга –Б.К.).

Граница пахотной, усадебной и лесной земель шла: от устья Рени вверх по ее течению до дер. Бодачево, отсюда лесом, захватывая Еловую гриву, Колесо, Пленницу, Большую гору, до казенного леса, за дорогой полторы версты, отсюда круто на восток, на деревянную тюрьму, правый берег Аханинской расчистки, прямо до Исаевского ручья и вверх по правому берегу Мологи до устья Рени.

В 1776 г. открылся Троицкий, кладбищенский, отдельный от городского собора приход. Новая деревянная Троицкая цер­ковь, срубленная рядом с собором, после сильного половодья 1776 г. бы­ла на другой же год перенесена на Соколову гору. Кладбище у собора, размываемое водой, бы­ло закрыто и перенесено в 1777 г.            к Троицкой церкви (старое кладбище у собора продолжало раз­мываться в водополицы. Случалось, что гробы с усопшими плыли вниз по Мологе.   -  Б. К.).

К 1801 г. на новом кладбище около Троицкой деревянной церкви была построена каменная Казанская церковь и отдельно каменная колоколь­ня (возведение этой церкви началось, видимо, в 1792 году — Б. К.). Строительство происходило при первом священнике у Троицы о. Василии Герасимовиче Алексееве, бывшем ранее дьяком в Ваучской церкви (у Гусева — соборным дьяконом). Это был плотныйчеловек низенького роста, с козлиной кли­ном бородкою и толстущим, как дуля, носом.

Окончив постройку, он сдал место своему зя­тю Степану Васильевичу Весскому, который и служил в этой церкви с 1801 по 1843 год. А сам о. Василий Алексеев после передачи церкви зятю Степану ушел в Моденский монастырь. Умер в 1823 году, и в собор­ных книгах записано, и его  поминают именем иеромонаха Виктора и в соборе, и у Троицы. Похоронен по некоторым данным на соборном кладбище, по другим версиям — против алтаря Казанской церкви под плитой.

Степан Весский в 1811 г. достроил   Казанскую церковь, соединив коло­кольню с ее квадратным зданием   (в книгах Тро­ицкой церкви сделана ошибка, что вся Казан­ская церковь целиком построена  в   1811 году). Со Степаном Весским случился  удар, после чего он и сдал место священника сыну своему Дмитрию Степановичу Весскому, переименованному в семинарии     в Попова (1843-1863), а затем священником     стал Александр Иванович Сиверцев (1864-1890).

Первым дьяконом уТроицы был Степан Ворожевский. Купили его за решето, т. е. прихожане обещали дьякону насодержание   платить решето хлеба. Вот почему у Троицкой церкви и не было земли, кроме казенного огорода, нарезанного уже при о. Александре   Сиверцеве,  но зато были сенокосы у Лекмы (автор, правда, не сообщает о том,  что дере­вянная  Троицкая цер­ковь,  перенесенная в 1777 г. от собора на Соколову гору, в 1865 г. блра разобрана за ветхос­тью, а на ее месте построена   новая каменная (В. Гусев) - Б. К.).Но зато он отметил, что в первую всенощную в новопостроенной Троицкой церкви служил в августе 1872 г. Филорей — резонанс замечательный.

Столетний юбилей праздновался  городом  6 марта  1876 г. при большом стечении граждан, с колокольным звоном и певчими.  Соборный крест­ный  ход двинулся из собора, помню,   на за­водь, оттуда по границе Селища   до Бежецкой улицы. Здесь его встре­чал   кировский кладби­щенский колокол (прихода там тогда еще не было,а церковь и кладбище были открыты). За­тем  крестный  ход шел по Бежецкой   улице до дома Варганова (Исаевская  ул.), он же св. о. Дмитрия,  он же Первухина. Здесь его встречал торжественный троицкий колокольный звон. От сюда  шествие направлялось налево к женской прогимназии    и  дальше до угла дома Крыжовой — почтовая станция, и, повернув налево по Гостинодворной  ул., доходили до  домов Потапова, П. И. Попова, Быкова, затем поворачивали направо по  Вологодской ул. (на углу жил Еляков, рядом винный     склад) и шли мимо дома церковного,   где жил св. о. Николай, дальше дом дьякона   Николая Дмитриевича Смирнова, приходское училище,   дом бывшего св.  о.  Константина Воскресенского, а отсюда до угла на берег Мологи и по набережной  до собора.

На всех перекрестках провозглашалось много­летие городу-юбиляру: звучал сильный баритон соборного дьякона о. Николая Дмитриевича Смирнова и не особо сильный тенор троицкого дьякона о. Сергея Петровича Колтыпина (ставшего потом священником уСпаса-Рени и прото­иереем в соборе).

Городским головой в то время был В. В. Голованов, прославившийся тем, что поставил в Весьегонске впервые улич­ные керосиновые фонари и вымостил за счет ярмарочных и аренднолуговых доходов главную Ярославскую улицу. Был его проект: соединить передвижным рельсовым путем Большую Гору (за Еловой гривой) с Мыт­ным болотом (площадь), чтобы с помощью вагонеток подсыпать весь го­род аршина на два.

Вечером, после крестного хода, праздник именинника-города обычно, продолжался  заобывательскимстолом, куда на огонек  собирались горожа­не или в карты поиграть или просто посудачить про новости. Мужской пол уважал более натуральную, очищенную через уголь, «шварцевскую» или «лихачевскую» беленькую, продававшуюся или четверткой, или косушкой. А женский пол исключительно базиро­вался, на доморощенной наливке из брусники, морошки, поляники, мали­ны и черной смородины.

Примерно около 1874 года на Соколовой горе, против Троицкой церкви, около дома М. П. Вельяшева, были вырублены последние 20 старинных сосен в два обхвата толщиною и некоторые возраста более 300. лет. Толстые обрубки-комли отдали в кузницу Митрию Викентьеву, на стул под наковальню, а ос­тальные попилили на дрова. Такие 5 сосен тогда остались лишь во дворе дома Батюшкова, где после Шинтякова была почтовая станция, — против Петровых.

Когда Александр Николаевич Виноградов (сын св. о. Николая), служивший в Китае при рус­ском консуле, читал в земской управе публичную бесплатную лекцию об истории Весьегонска, то упрекнул градоправите­лей и горожан. «Чья,  - говорил он, — дерзновенная рука невежественного варвара прикоснулась к этим вековым соснам, ровесницам и даже старше основанию нашего города».

Им же раздавалась и сама печатная лекция в форме  книжечки, стоимостью 5копеек. Возможно, у кого-то она есть?

(Городскою головою был Василий Васильевич Голованов, купец, торговавший железным товаром).

Бабушка Ненила с Со­колихи очень жалела эти сосны. Одна сосна была будто срублена отцом Кап. Ив. Горбунковой-Титушковой и пошла на балку под большой церковный колокол.

По каким мотивам город отвел у основания Соколовой Горы (вправо от дороги) усадьбу Михаилу Вельяшеву (зав. тюрь­мой) — сказать трудно, тем более что там со­вершенно не было места для надворных построек. При строительстве дома здесь был обнаружен ка­кой-то земляной погреб (по свидетельству А. И. Ефремовой) или склеп. Она полагала, что именно не здесь ли были по хоронены князья Ситские, так как все хорошо знают, что князья похоронены там, где сосны у Вельяшева, и приурочивала это событие ко времени городничего Петра Васильевича Никольского — «сердешна головушка» и городского головы Федора Ивановича Титкова, который любил поговорку: «Где Марья, да Дарья? Подте домой. Выли паны, да выехали».

Когда приезжал в город губернатор, то этот городской голова чай заваривал в чугуне и засыпал сразу один фунт. Придет в Думу да поперву рукавицы положит. Губернатор его спраши­вал: «Ну, Федор, за какую милость тебя в головы выбрали?».

— Меня, говорит, мир возлюбил!..   Губернатору  в рукавице подал руку.

А Ивана Васильевича Попова, когда был головой, так хуже губернатора боялись. Он сдавал в солдаты или сдавал под плети в полицию, если кто, например, мать не уважает и та придет жаловаться к нему.

В 1837-1846 гг. городничим был губернский секретарь Николай Петр Васильевич — «сердешна головушка». В 1824 и 1848 гг. был ратманом (помощник головы Яков Иконников, его избрали в 1852 г.).

С северной стороны вельяшевской усадьбы в конце 60-х и начале 70-х годов ясно протекал «Соколовский ручей», бравший начало из Еловой гривы. Он шел под мостик на дороге через заболоченную площадь (около Троицкой церкви — Б. К.). Отсюда он направлялся в угол площади — усадьбы Пояркова, Груздевой, и затем в самый угол усадьбы женской прогимназии, пересекал ее усадьбу и входил во двор Н. И. Кузнецова, Быкова, купца М. М. Ефремова, к дому Кочегарова, где и впадал в ручей Скородум, который вытекал из Мытного болота и через «крекалев» мост (у собора) впадал в заводь.

Некоторые люди думают, что Соколова гора от Еловой гривы, Вельяшева, ограды Казанской церкви, Черепова, Райок, Аханинское болото представляли в древности правый берег Рени, то это совершенно неверно, т. к. никаких признаков реки тут нет. Напротив, под песком (колодец у Черепова) имеются залегания известняков — белая жесткая вода, что характеризует, что эта долина была вы рыта последним прохождением ледника, засыпана песком и заболочена (такие песчаные отложения талых ледниковых вод называют зандрами. —  Б. К.).

Еще в 1874 г. подъем в Соколову гору у дома Вельяшева (это напротив бывшей Троицкой начальной школы — Б. К.) представлял узкое ущелье. А берег горы к Павлу Матвеевичу Кудрявцеву был почти отвесным; из этой стены выходили только засохшие корни деревьев и трав, а местами — человеческие кости (возможно, это были древние захоронения веси — Б. К.). Часто в песке мы, мальчишки, находили маленькие толстые капарисовые крестики, рассыпавшиеся при прикосновении  в песок.

До Вельяшева на этом месте находился т. н. «Божий дом», куда свозились для погребения тела самоубийц, скоропостижно умерших и уби­тых при дорогах. Тела несчастных обыкновенно складывались здесь в особом деревянном сарае,  если привозились рань­ше или после семика (т. е. время после св. недели до четверга на Троициной неделе) и там лежали иногда долго без погребения, хоронились в дни   семики.

Варварский обычай этот, писал в своей научной работе А.Н.  Виноградов, исчез только в половине ХVIIIстолетия и неизвестно определенно, с какого времени существовал.

А на верху этой кручи (напротив Вельяшева) и росло тогда до 20-ти весьма старых сосен с сухими, местами толстыми и кривыми сучьями. В сосны бегали чураться: «Чур за меня!».  Песок под соснами весь был задернен, покрыт хвоей, очень скользкий (мы катались на ногах), и в конце лета после дождей находили тут грибы-масляники. Против этой кручи до самой деревянной ограды Троицкой церкви, до усадьбы Павла Матвеева и церковного дома (построен в 1880 г.) были заросшие могилы, имевшие вид кочек. Вымываемые кости нами собирались в кучу и закапывались. Хоронили здесь убогих, а ближе к церкви — купечество, дворян, мещан. Троицкая слобода — редкие домишки, соломенные крыши. По болоту ниже Вельяшева шла канава.

Под этой кручей в начале 1860-х годов и проходила большая Бежецкая дорога. Она шла от шлагбаума, раскрашенного, как верстовые столбы,— саженях в 80-100 от угла дома Борина (постройка 1873 г.). Отсюда дорога шла как раз через место, где стоит дом Соболева, даль­ше входила в усадьбу Батюшкова, где росли в то время 5 старинных сосен (их срубили, вероятно, в 1886 г.), пересекала Спасскую улицу, входила в усадьбу Литтенбранта и отсюда (где теперь бани и огороды) выходила по Соколовой горе к сосновой круче кладбища у Вельяшева (после дом Патрушева — Б. К.), проходила через мостик «Соколовогорского ручья» и направлялась к дому Варганова, на Ярославскую, д. Кусакина, Быкова и к собору.

Предание гласит, что по этой дороге как-то проезжал зимой в повозке ночью Александр I. Священник Троицкой церкви о. Степан Весский встречал его                    с хоругвями и крестом. Но царь спал и не выходил из возка (останавливался в доме Батюшкова). По сказанию А. И. Ефремовой в Коротове жила Екатерина Петровна Козелкова, красавица того времени, представлявшаяся якобы государю. Козелкова умерла в 1880 г., в 1823 г. ей было 18 лет. Возможно, Александр I ехал тогда в Таганрог (в воспоминаниях В. Гусева — Александр I проезжал через Весьегонск по пути  в Ярославль в 1824 году).

Кроме того, в город приезжали какие-то князья. Останавливались у купца Рогова. Был там обед. Марфе Андреевне, его жене, они подарили золотую булавку (это было в августе 1850 г. Через Весьегонск проезжали великие князья Николай и Михаил Николаевичи – В. Гусев).

В 1812 г. через наш город проходили беспоря­дочные толпы французских солдат. Когда армия Наполеона вступила в Москву, стала голодать, то отдельные ее отряды пошли по всем дорогам при 25-градусномморозе (около Рождества) за пропитанием, а возможно, и дезертировали…

Я хорошо помню, как Глафира живенская, мать Михаила Василье­вича Никулина (жив и теперь, 1933 г.), рассказывала нам, детям, приблизительно в 1875 г., ей было 75 лет, как шли бедные французы. Были высокого роста, с черными нестриженными бородами. Худые,на ногах опорки, завернутые в мешки и разные цветные тряпки, поверх шинелей были надеты какие-то лохмотьяили перины.

Заходили они в Живнях почти во все хаты, грелись и просили: «Дай пьятаку хлеба!»... Мы знали, что они с войны — кормили их и давали бесплатно хлеба и лепешек с конопляным семенем.

Где-то около 1864 г., по завоевании Кавказа, были у нас пленные черкесы. Один из них, Абаз, говорил, что брата убил. Был князем, носил шапку с крестом, рваную доху. Другой, Абдул, был крестьянином. Третий вскоре умер, похоронили сидя. Жили сначала на берегу, потом у нас во флигеле.

Отец выучил Абаза: «Верую»... Просиживал у них дотемна. Абаз порядочно знал и русский язык, читал, писал. Ходил покупать крендели у Канарейкиной. Потом черкесов перевели в Тверь. Отец их спросил: «Рады ли, что в Тверь?» Абаз с тоской отвечал: «Нам Капказ надо!» Когда Абаз прощался, то ска­зал, что «такого батушку доброго нет на земле». Заплакал, ноги целовал. Отец их благословил.

Во время русско-турецкой войны (1877г.) в Весьегонске жили плен­ные турки. Их прислали с Кавказского фронте. Летом они (человек восемь) находились во дворе земской больницы, что у Аханинской рас­чистки, рядом с домом Земса. В воротах стоял караул. Мы, ребятишки, сквозь забор смотрели, как они сидели на корточках, молились на восток, сложа руки на груди, как бегал жеребеночек, и на другой день они варили маханину. Летом в шубах и мохнатых шапках они были страшны.

На полях старинных святцев у А. И. Ефремовой было написано ка­рандашом: «1863 г. От­крылось уездное училище. Первым смотрителем был Забелин Иван Николаевич, учителем исто­рии, географии — Кус­тов Сергей Иванович, русского языка — Рудаков Михаил Матвеевич, арифметики — Веревкин Иван Петрович, чистописания — Привалов Николай Васильевич, законоучитель — Смирнов Ар­сений Дмитриевич (первым штатным смотрителем в 1863 г. был Мил­лер Карл Карлович, а Забелин И. Н. стал смотрителем в 1868 г. — Б. К).

* **

1869 г. С 24 на 25 апреля выпал сильный снег, сугробы надуло по окошки, а у амбара Рогова — наравне с крышей.

На Пасхе до 9 мая ездили на санях (снегу было в аршин). Вода в реке прибывала два   раза.  9-го мая был сильный ветер, сгорела дер. Дели.

* **

1872 г. 6 января. Во время освящения воды  на р. Мологе против самой иордани (крестообразной проруби. — Б. К.) летали в воздухе 7 голубей. Погода в Крещенье была теплая».

NIKE AIR JORDAN