Все мы родом из детства

–так сказал писатель Экзюпери.

Как в киноленте, прокручиваются в памяти моей кадры из детства и юности. Ещё Ф.М. Достоевский отмечал: «Знайте же, что ничего нет выше и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание и особенно, вынесенное ещё из детства, из родительского дома».

Мои первые впечатления детства связаны с Петроградом. Это мой навеки любимый город, моя родина. Он был любимым и у моих предков и родителей. Малую Охту я считала местом моего рождения. Но вот попалась мне давняя телеграмма отца из Овинищей, которая сообщала, где искать документы о моём рождении: «Невская застава, Шлиссельбургский проспект, Смоленская церковь». Вот где родилась, где крестилась!!! И у меня возник вопрос – как оказались на Невской заставе мои молодые родители? Из истории известно, что этот район Петербурга очень рано втянулся в революционную борьбу. С 1870 –х годов Невская Застава шла в первых рядах рабочего класса. Теперь уж я никогда не узнаю, по чьему дружескому совету или протекции оказался здесь мой отец.

Вспомнилось мне, как отец в 1930-х годах высказал сожаление об утрате какого-то ящика с книгами в Петрограде. Он говорил мне о некоторых книгах: как несколько выпусков о Гарибальди – это итальянский борец за свободу. Значит, отец интересовался такой литературой или ему было поручено. Увы, теперь я не могу задать отцу вопросы.

Пребывание нашей семьи на Малой Охте отпечаталось в моей памяти. Вероятно, это были 1918 – 1919 годы. Мне было лет 5. В этом возрасте память у ребёнка цепкая. Жили мы в небольшой полуподвальной комнате. Справа – кровать, слева – комод, прямо, под окном – стол. Два верхних этажа занимал сам фабрикант.

Через дорогу, невдалеке от дома находилась церковь и кладбище. Мама рассказывала, что я часто убегала в церковь, и в поисках девчонки она обращалась к городовому. Меня влекла в церковь величавость, таинственность огней, звуки хора, музыки. Вспоминается, позднее была у нас другая квартира, более удобная. Но какая стужа! Сидим на плите. Тревога! Мама ушла в пригород менять вещи на картошку. Кажется, звуки выстрелов. Страшно! Но вот появляется мамочка. Усталая, озябшая. Вскоре на столе дымится горячая картошка.

Снова день! Мы идём на какой- то детский питательный пункт за обедом. Ой! У меня выманили хлебные карточки!

В Петрограде голод – холод. Едем к деду в Ярославскую губернию. Лес, лес. Весна, лужицы. Вот их домик! Входим в светлую горницу, направо дверь в проходную кухню. Здесь русская печь. Впервые вижу такую печь. Следующая комнатка тёти Шуры, где мы и поселились. Женечке года 2-3. За окном садик, аккуратные грядки. Я по ним потанцевала, вероятно, за это попало мамочке.

Потом мама повезла нас в Овинище. Лето 1919 года. Едем в товарных вагонах. Нас везёт смешной, маленький паровозик. Труба у него как чугунок. Почему-то паровозик называли «Дуня» и даже «Максим Горький». Едет-едет, остановится он среди леса. Пассажиры вылезают из вагонов, чтобы нарубить дров для котла. Снова в путь.

Вижу мамочку. Высокая, стройная, черноволосая. Ведь ей нет ещё и 30-ти лет. На руке держит Женю – сестрёнку мою. В другой её руке узел, за который цепляюсь я. Вот и огоньки! Овинище! Встретили Фокановы – сестра папы, тётя Ульяша. Они жили на квартире в соседней деревне Попадино. Повели к себе на ночлег.

В 1918-1919 годах Петрограду угрожала опасность: контрреволюция двигалась к городу. Строительство военно-срочной железной дороги Овинище – Суда имело огромное стратегическое значение. Предстояло соединить Северную железную дорогу и линию Москва – Мга. Управление строительством находилось в Весьегонске. Здесь строился мост через Мологу и другие мосты. На строительстве было много и петроградцев, и местных рабочих. Так попали на эту стройку и мои родители. Отец приехал после нас – осенью. А вначале мы жили только с мамой. Трое нас. Комнатку мама сняла в деревне Терпи – Гора! Знаменательное название! С утра до вечера мама уходила на станцию, на работу. Хозяйничали мы с Женей. Малышки 6 и 3-х лет. Только теперь, имея свой жизненный опыт, я могу оценивать её материнский подвиг, все её жертвы, принесённые нам – детям.

Осенью приехал папа. Комнату сняли в деревне Попадино, против Фокановых. Мне запомнилась свадьба Марии, дочери тёти Ульяши, и Виктора Дзенчс. Нас с Женей мама нарядила в новые платьица, повязала банты на головах. Но ей было не до нас. Она выполняла какие-то свадебные обязанности. Встречая молодых, осыпала их зерном. Это, якобы к богатству.

А через год мы жили на станции – в теплушке. Это товарный вагон, приспособленный под жильё. Я важничала, что у нас 3 комнаты. За одной перегородкой спальня, за другой – столовая, а в центре «Буржуйка». Это круглая чугунная печурка, божество тех лет. Топил её папа почти круглые сутки, иначе мы замёрзли бы намертво. Осень 1920 года мы получили комнату в новом доме, самый крайний к Красному Холму из семи домов. У нас собственная русская печь! Вот это было раздолье! На печи была наша «гостиная». Тут мы играли в куклы с Женей, сестрёнки ещё не было. А после работы к нам забиралась мама и пела песни.

В детстве всё кажется иным, необычайно красивым и величественным. Наши милые Овинище из тех далёких 1920-30-х годов кажутся мне по-особому величавыми. В 1934 году я была удивлена и пришла в восторг, встретив в одной из статей В.И. Ленина замечания о наших местах. Он упоминал о Весьегонске и об авторе брошюры «Год за плугом и с винтовкой» - о партработнике Тодорском. А несколько лет назад я прочла в воспоминаниях Т.П. Пассек о Герцене, где она отмечает, что во время Наполеоновского нашествия 1812 года дядя Герцена – П.Я. Яковлев приезжал в Весьегонск. (Примечание: Пассек Татьяна Петровна, в девичестве Кучина, друг юности и родственница А.И. Герцена, жена В.В. Пассека, русского историка. Годы жизни 1810-1889. Автор воспоминаний «Из дальних лет», первое издание в 1878 – 89 года, в 3-х тома). Конечно, же, тогда не было железных дорог. Первая железная дорога появилась в России в 1837 году между Петербургом и Павловском длинной всего 32 км.

Кажется, из книги Т. Пассек я узнала, что ещё в XVIIвеке при Петре Великом в эти места привезли карел, для работы на усадьбах. Вот теперь мне ясен вопрос, почему вокруг Овинищ, в русской Тверской губернии оказались вкрапления карельских деревень с их своеобразным говором.

Итак, в 1920 году у нас «свой дом» - комната с русской печкой. Но голодно. Лепёшки из картошки, которые выпекались прямо на плите без сковород и подмазок, казались наивкуснейшими. Мама продала весь свой гардероб: шубу, шаль, отрез на костюм и даже зонтик – на коровушку.

Ну, тут жизнь пошла веселее! (На днях, а это я пишу в январе 1973 года, я увидела в залах нашего краеведческого музея экспонат периода гражданской войны: кусочек дуранды. И вспомнила, какой она вкусной нам казалась в детстве в те голодные 1920-е годы. Это кусок жмыха (отходы) маслобойного завода, перерабатывавших льняное семя).