Александр Михайлович Колюбакин

21 января 2020 года исполнилось 105 лет со дня гибели на фронте Первой мировой войны Александра Михайлови­ча Колюбакина, уроженца Весьегонского уезда Тверской губернии, потомственного дворянина, видного деятеля зем­ского движения, бывшего председателя Новгородской губер­нской земской управы, одного из основателей конституци­онно-демократической партии и бессменного члена её Цент­рального комитета, председателя Петербургского комитета партии кадетов, депутата III Государственной думы, одного из иерархов тайного масонского общества, любящего мужа и сына, заботливого отца четверых детей. Имя его сегодня незаслуженно забыто и о чём-то говорит разве что узкому кругу специалистов по истории российского парламентариз­ма, российских политических партий и движений. 

А ведь этот человек был далеко не рядовым граждани­ном своей страны и своего времени. Сегодня у нас есть дос­тойный повод и замечательная возможность вспомнить о жизни, добрых делах и подвиге Александра Михайловича— общественного деятеля, политика, воина.А ведь этот человек был далеко не рядовым граждани­ном своей страны и своего времени. Сегодня у нас есть дос­тойный повод и замечательная возможность вспомнить о жизни, добрых делах и подвиге Александра Михайловича— общественного деятеля, политика, воина.21 января 2015 года исполняется 100 лет со дня гибели на фронте Первой мировой войны Александра Михайлови­ча Колюбакина, уроженца Весьегонского уезда Тверской губернии, потомственного дворянина, видного деятеля зем­ского движения, бывшего председателя Новгородской губер­нской земской управы, одного из основателей конституци­онно-демократической партии и бессменного члена её Цент­рального комитета, председателя Петербургского комитета партии кадетов, депутата IIIГосударственной думы, одного из иерархов тайного масонского общества, любящего мужа и сына, заботливого отца четверых детей. Имя его сегодня незаслуженно забыто и о чём-то говорит разве что узкому кругу специалистов по истории российского парламентариз­ма, российских политических партий и движений.

Великая война

Начинался 1915-й год — второй год Великой войны. Именно так, а ещё «Вторая отечественная» называли эту вой­ну 1914—1918 годов в те годы в России. Русские армии вели бои против войск кайзеровской ГерманиииАвстро-Венгрии. Фронт растянулся почти на 1200 км — от Восточной Прус­сии на севере до Карпат на юге.

В начале 1915 года упорные сражения шли на террито­рии Царства Польского. В декабре 1914 и январе 1915 года небольшие местечки в окрестностях Варшавы переходили из рук в руки в попытках расширения плацдарма на левом бере­гу Вислы. В газетах мелькали незнакомые названия: река Равка, деревни Суха и Курабка, Гуминский лес, майдан Болимовский, господские дворы Боржимов и Воля Шидловская... В «Дневнике войны», публиковавшемся в журнале «Природа и люди», за период 20—26 января 1915 года отме­чалось: «На левом берегу Вислы сражение на фронте Боржи­мов — Гумин — Воля-Шидловская  - Тартак — Болимовский продолжалось 20 января с той же энергией»'.

Военные аналитики впоследствии отмечали особенное ожесточение боёв в направлении на Болимов, Боржимов и Волю Шидловскую, не соответствовавшее, на их взгляд, не­значительности в тактическом отношении этих расположен­ных в низине населённых пунктов. Объяснение этому про­тиворечию отыскивалось, с одной стороны, в том, что гер­манский главнокомандующий потребовал от корпусов генерала Макензена любой ценой добиваться поставленных целей, несмотря на их ограниченность. С другой стороны, укрепления русских войск не имели глубины, а исправить это положение не было никакой возможности — как по ус­ловиям погоды, так и по отсутствию сил и средств: отсту­пать было просто некуда.

В ночь на 21 января готовилась очередная атака на заня­тый немцами господский двор Воля Шидловская. Первая линия немецких окопов располагалась шагах в 50—100 впе­реди него, вторая — несколько дальше, возле винокуренного завода. По замыслу командиров, первыми должны были бро­ситься в атаку по центру 99-й пехотный Ивангородский и 100-й пехотный Островский полки, справа — бригада 55-й дивизии, а слева — 233-й пехотный Старобельский и 235-й пехотный Белебеевский полки. За ними полагалось наступать12-му Сибирскому стрелковому полку, а следом за ним в ата­ку вступал 11-й Сибирский стрелковый полк Её Величества государыни императрицы Марии Фёдоровны.

Однако всё пошло не по плану. В четвёртом часу утра в атаку поднялись только 11-й и 12-й Сибирские стрелковые полки 3-й Сибирской стрелковой дивизии. Роты бросились на немецкие окопы. Немцы встретили нападающих шкваль­ным огнём из ружей и пулемётов. На правом фланге душой атаки становится штабс-капитан командир 3-й роты 11-го полка, высокий, немолодой уже, сорока шести лет, в простой солдатской шинели и тяжёлых сапогах, только месяц назад, в декабре 1914 года, прибывший в полк. Вот выходит из строя командир 1-го батальона подполковник Басалов, получив ранение разрывной пулей в ногу выше колена. Через орди­нарца он передаёт штабс-капитану приказ принять командо­вание батальоном. Ряды стрелков редеют под убийственным пулемётным огнём. Штабс-капитан ранен в руку, но на пере­вязку раны нет времени.

Ободряя стрелков криками «Вперёд, вперёд, ребята!» и мужественно являя им пример храбрости, штабс-капитан продолжает вести батальон в атаку. Первая линия окопов взя­та. Стрелки, увлекаемые офицером, устремляются дальше в направлении винокуренного завода, но пулемётная пуля по­падает штабс-капитану прямо в лицо, и он падает замертво. Стрелки, оставшись без командиров и понеся огромные по­тери, отступают в окопы 99-го и 100-го полков.

Так 21 января 1915 года погиб штабс-капитан Александр Михайлович Колюбакин. Он пробыл на фронте всего три месяца. Его гибель может кому-то показаться неоправданно бессмысленной. Кто-то скажет: «В первой же атаке безрас­судно пошёл под пулемётный огонь»... Но вся жизнь этого человека—человека долга, истинного патриота своего Оте­чества; глубоко верившего в светлое будущее России и отдававшего все свои силы и энергию делу ее демократического обновления, указывает на то, что иначе он поступить не мог.

Колюбакины

Александр Михайлович происходил из небогатого, но древнего рода дворян Колюбакиных. Первые документаль­ные упоминания об этом роде относятся к XV веку. Герб рода Колюбакиных внесен в 1-е отделение части VI «Общего гер­бовника дворянских родов Всероссийской империи»".

В статье о роде Колюбакиных, приведённой в «Энцикло­педическом словаре» Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, говорит­ся: «Колюбакины — дворянский род, от легендарного пред­ка Францбека, внук которого Дмитрий Фёдорович, по про­званию Колюбака, поселился в России и получил в кормление Дмитров и Орешек. Потомок Францбека в 7-м колене, Ники­та Семёнович Колюбакин, пожалован поместьями в 1468 г. Андрей Афанасьевич был сыном боярским при датском ко­ролевиче — женихе царевны Ксении Годуновой. В XVII веке многие Колюбакины бьши стольниками и стряп­чими. Род Колюбакиных внесён в VI, II и Ш части родослов­ных книг Московской, Новгородской, Тверской, Воронежс­кой, Владимирской и Симбирской губерний».

Упоминаемый в словарной статье легендарный предок рода Колюбакиных Францбек, по одному из семейных пре­даний, считался сыном владетеля Флоренции. Известны и другие легенды, по которым Колюбакины произошли от ли­вонского рыцаря Фаренсбаха или от шведского витязя Вах­ты-Франца. Что поделаешь, традиции того времени требова­ли, чтобы история уважающего себя дворянского рода начи­налась с «выезда» из-за границы.

Родословное древо Колюбакиных очень обширно, раз­деляется на две большие ветви — новгородскую и московскую — и включает на сегодняшний день 24 поколения по­томков, ведущих своё родство от единого предка.

Среди Колюбакиных много тех, кто был участником важ­нейших событий российской истории, чьи имена остались на её ключевых страницах или связаны с ключевыми исто­рическими фигурами. Это и казначей Ивана Грозного Дмит­рий Колюбакин, и стольник Поликарп Колюбакин, владелец списка с Разрядной книги — одного из важнейших докумен­тов периода местничества, и полковник Яков Андреевич Колюбакин, первый командир одного из двух воинских фор­мирований нового типа — выборных полков солдатского строя, сформированных по указу царя Алексея Михайлови­ча в 1656—1658 годах. Это и участник Бородинского сраже­ния генерал-майор Пётр Михайлович Колюбакин, портрет которого висит в Военной галерее Зимнего дворца, а имя выбито золотом на одной из мраморных плит в храме Хрис­та Спасителя, и участник Наваринского сражения контр-ад­мирал Александр Николаевич Колюбакин, и наказной ата­ман Терского казачьего войска генерал-лейтенант Алексей Михайлович Колюбакин. Это родной брат Алексея Михай­ловича генерал-лейтенант Борис Михайлович Колюбакин, профессор Николаевской военной академии, знаток сраже­ний Отечественной войны 1812 года, главный консультант художника Франца Рубо при написании им панорамы Боро­динского сражения, постоянно экспонируемой в музее «Бо­родинская панорама» в Москве. Это Николай Петрович Ко­любакин, заслуживший за свой непокорный и гордый нрав прозвище «Немирный», разжалованный из офицеров в рядо­вые и сумевший не только снова вернуть себе офицерские погоны, но и дослужиться до генерал-лейтенанта, стать се­натором и заработать славу писателя. Именно он считается прототипом Грушницкого, литературного героя М.Ю. Лер­монтова. Это и Надежда Ивановна Колюбакина, жена наро­довольца Ивана Павловича Ювачёва и мать Даниила Ювачёва, которого все мы знаем как поэта Даниила Хармса. Это и ротмистр Собственного Его Императорского Величества Конвоя Парфений Терентьевич Кулебякин, сопровождавший Императора Александра II в роковой день 1 марта 1881 года и получивший 14 ран от взрыва, смертельно ранившего царя, и многие, многие другие.

Детство, юность, военная служба

Александр Михайлович Колюбакин родился 2 сентября 1868 года в сельце Тюлькине Весьегонского уезда Тверской губернии, располагавшемся в 4-х верстах от села Пятницко­го. В Тюлькине находилось имение его отца, Михаила Александровича Колюбакина, отставного лейтенанта флота, статского советника, на протяжении многих лет, с 1895 по 1916 год, исполнявшего обязанности уездного земского на­чальника 4-го участка Весьегонского уезда Тверской губер­нии.

Матерью Александра Михайловича была Анна Павлов­на Унковская, дочь устюженского помещика артиллерии под­поручика Павла Яковлевича Унковского и его жены Салты­ковой. Умерла она рано, в 1903 году, оставив мужа в безу­тешном горе.

Дед Александра Михайловича, Александр Васильевич Колюбакин (1796—1860), состоял на военной службе. Бывал в военных походах в Силезии, Царстве Польском, Германии и Франции. Службу закончил в 1824 году штабс-капитаном. В 1842—1844 годах состоял устюженским уездным предво­дителем дворянства. Владел имением Расторопово в Устюженском уезде Новгородской губернии. Считается, что это он вы­купил имение Тюлькино у его прежнего владельца — гене­рал-лейтенанта Михаила Степановича Перского.

Все мужчины Колюбакины из ближайшего родственно­го окружения Александра Михайловича имели военное об­разование и начинали с военной службы. Отец и дядя окон­чили Морской корпус, дед — штабс-капитан, прадед Васи­лий Иванович (1747—1824) — майор. Не удивительно, что и сам Александр пожелал с двенадцати лет воспитываться во 2-м кадетском корпусе, получившем впоследствии имя Пет­ра Великого. По окончании корпуса 6 сентября 1886 года он был зачислен юнкером в Николаевское инженерное учили­ще, и 27 марта 1887 года произведён в унтер-офицеры. По неясным причинам отношения с руководством не сложились, и после сдачи экзаменов Александр перешёл во 2-е Константиновское училище, которое в дальнейшем стало называться артиллерийским. Был зачислен в старший класс приказом по училищу от 23 мая 1888 года, произведён в портупей-юнке­ра 14 мая 1889 года.

По окончании училища высочайшим приказом 10 авгус­та 1889 года Александр был произведён в подпоручики ар­мейской пехоты с прикомандированием к лейб-гвардии Из­майловскому полку, в который зачислен 11 сентября 1890 года.

Еще весной предыдущего года Александр познакомился с Еленой Гире, дочерью действительного статского советни­ка Александра Александровича Гирса (ум. в 1896) из рода обрусевших шведских дворян, прижившихся в России с кон­ца XVII столетия, и Елены Ильиничны Веселаго, также из ста­ринного дворянского рода, среди представителей которого много моряков, включая историка Российского флота Фео­досия Фёдоровича Веселаго*. Ухаживания продолжались до 1891 года, в сентябре которого Александр подарил Елене свою фотографию в форме подпоручика. На обратной сторо­не фотокарточки написал: «Есть у людей обыкновенье друг друга карточкой дарить, хотя фотографа творенью меня тебе не заменить. Но все ж прими, в поминовенье всех пережи­тых вместе дней, любви восторга и томленья и моря канув­ших идей». Ниже перечислил даты всех «пережитых вместе дней» 1889,1890 и 1891 годов и подписался: «От горячо лю­бящего тебя жениха Шуры». Вскоре они поженились.

В марте 1892 года он был прикомандирован к штабу 1-й гвардейской пехотной дивизии для работы по составлению дивизионного мобилизационного плана. Работу Колюбакин закончил с блестящим отзывом начальника штаба и 30 авгу­ста 1893 года был произведён в поручики. Желая стать воен­ным юристом, весной 1894 года он подал заявление и дер­жал экзамен в Александровскую военно-юридическую ака­демию. Экзаменационное сочинение о Пьере Безухове было признано прекрасным, но слишком либеральным. В итоге Александр Михайлович не набрал нужного балла и подал прошение об увольнении по домашним обстоятельствам. Высочайшим приказом от 4 июля 1894 года он был зачислен в запас гвардейской пехоты по Весьегонскому уезду Тверс­кой губернии с назначением кандидатом в земские началь­ники при Весьегонском уездном съезде.

Служба в земстве

После увольнения с военной службы начался период зем­ской деятельности Александра Михайловича, продолжав­шийся 12 лет. Первая должность — земский начальник 2-го участка Весьегонского уездного земства. В 1894—1897 го­дах он избирался гласным Новгородского губернского земс­кого собрания от Устюженского уезда'", в земстве активно проводил политику всеобщего обучения.

В феврале 1897 года он был избран членом Новгородс­кой губернской земской управы и переехал в Новгород. Осе­нью 1898 года Колюбакин вернулся в Устюжну, так как в но­ябре 1897 года был избран председателем Устюженскойуездной земской управы. В этой должности он переизбирал­ся три трёхлетия подряд—с 1898 по 1906 год. Благодаря его усилиям в уезде была проведена реформа налогообложения, организованы летние курсы для учителей.

В 1900—1902 годах он состоял гласным Новгородского и Тверского (от Весьегонского уезда) Губернских земских со­браний и Устюженского уездного земского собрания, в 1901году числился секретарём Новгородского губернского земского собрания, членом уездной оценочной комиссии от земства в Весьегонском уезде".

После того как 22 января 1902 года было учреждено «Осо­бое совещание о нуждах сельскохозяйственной промыш­ленности» под председательством министра финансов С.Ю. Витте, Александр Михайлович написал записку о нуж­дах сельскохозяйственной промышленности и мерах к их удовлетворению. Записка была им доложена в сентябре 1902 года на заседаниях местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности Новгородской и Тверской губерний. В записке А.М. Колюбакин одним из пер­вых среди земских деятелей поставил вопрос о том, что ко­ренные улучшения в сельскохозяйственной промышленности недостижимы без изменения основных законоположений, регулирующих сельскую жизнь. В частности, он предлагал уравнять крестьян как главную массу земледельческого на­селения в правах с другими сословиями, отменить все ис­ключительные для них законы и подчинить общему для всех суду, установить обязанность для сельских общин иметь школы в целях широкого просвещения крестьянских масс, внести изменения в избирательный порядок для обеспече­ния равного участия всего местного населения в земских уч­реждениях. Эти идеи опережали своё время и многими зем­цами были восприняты с осуждением и опаской.

В тот период в России происходило зарождение обще­ственных движений и союзов, которые впоследствии превра­тились в первые политические партии. Александр Михайло­вич принимал в этом процессе самое активное участие. С 1904 году он стал членом «Союза освобождения» и «Со­юза земцев-конституционалистов», активным участником земских съездов, видным оратором, был кооптирован в Со­вет «Союза освобождения», выступал за всеобщее прямое из­бирательное право, автономию Польши.

7       февраля 1905 года Александр Михайлович был избран председателем Новгородской городской губернской земской управы. Один из будущих его соратников по работе в Цент­ральном комитете конституционно-демократической партии Максим Моисеевич Винавер так вспоминал об этом собы­тии: «То было в начале девятисотых годов... Случайный гость в Новгороде, я отправился в Дворянский дом на земское со­брание... Большая толпа земских гласных чрезвычайно вол­новалась. Предстояли выборы. Против старого председате­ля, преклонившегося перед старым режимом, велась ярост­ная атака. Волнение охватило и публику: победит ли новый, молодой кандидат, или не победит. Самого его нет в зале, но о нём все говорят. Одни говорят: «слишком молод», другие: «слишком красен», но все говорят: «очень красноречив». И кое-кто произносит имя: Колюбакин... Выборы кончены, и с торжеством, при грохоте аплодисментов всей залы... вво­дят Колюбакина. Одетый весьма не торжественно, в каком-то рыжем пиджаке, бледный, но сияющий, стройный, как дуб молодой, он становится у стола, и раздаётся звонкий, ласка­ющий ухо, голос... этот голос быстро, покончив с выраже­нием обычной благодарности и готовности служить местным нуждам, переносит слушателя в более широкие сферы, свя­зывает земское дело с делом общего освобождения... он ма­нит и зовёт туда, в неведомые, запретные тогда выси».

В       активе земской деятельности Александра Михайловича — реформирование налогового обложения, курсы под­готовки учителей сельских школ, выступления за реформу земского представительства, предложения проводить земс­кие выборы не по имущественному, а по территориальному принципу. Противник излишней централизации власти, Алек­сандр Михайлович требовал предоставить уезду большую самостоятельность в решении хозяйственных и администра­тивных вопросов'', активно выступал за участие женщин в земском самоуправлении, за улучшение условий труда и быта учителей земских школ.

О его активности в этот период жизни и деятельности может свидетельствовать одно только перечисление обязан­ностей, которые он исполнял в губернских учреждениях Нов­городской губернии и в уездных учреждениях городов Нов­города и Устюжны. Так, в 1906 году А.М. Колюбакин состо­ял членом Новгородского губернского статистического комитета и губернского земского собрания, входил в состав губернского училищного совета, был председателем попечи­тельного совета новгородской Николаевской женской гимна­зии и попечителем Григоровской сельскохозяйственной шко­лы губернского земства, товарищем председателя совета нов­городской народной библиотеки-читальни в память Н.А. Некрасова, почётным мировым судьёй Устюженского уездного съезда, гласным Устюженского уездного земского собрания, мировым судьёй Устюженского комитета попечи­тельства о народной трезвости и членом попечительного со­вета Устюженской женской гимназии.

В феврале 1906 года Александр Михайлович вынужден был прекратить свою двенадцатилетнюю земскую деятель­ность. Он был устранён от должности председателя Новго­родской городской губернской земской управы постановле­нием Совета министра внутренних дел, так как подвергся уголовному преследованию по обвинению в продаже брошюр революционного содержания из земского книжного склада.

Дело это разбиралось в окружном суде 28 марта 1907 года без присяжных. В своей защитной речи Александр Михай­лович заявил, что в течение 12 лет своей земской службы он был известен как аккуратный и исполнительный работник, что складом он не заведовал, и что его привлечение к суду есть ни что иное, как политический приём борьбы местной администрации, стремящейся запятнать его как обществен­ного деятеля. Суд вынес оправдательный приговор, однако 2 ноября 1907 года Санкт-Петербургской судебной палатой Александр Михайлович был присуждён к выговору. Благо­даря этим событиям он не попал в выборщики в Государ­ственную думу ни первого, ни второго созывов.

Было ли это отстранение случайностью, или оно явля­лось частью спланированной акции властей, стремившихся отстранить от ключевых должностей в губерниях лиц, счи­тавшихся неблагонадежными?

Ответ на этот вопрос можно найти в воспоминаниях И.Ф. Кошко, пензенского губернатора, который с 1890 года служил земским начальником в Новгородской губернии, а пе­ред своим назначением в начале 1906 года вице-губернато­ром в Самару состоял гласным Новгородского губернского земского собрания. Эти воспоминания касаются событий, происходивших в Новгороде в конце 1905 года, после выхо­да памятного Манифеста 17 октября об усовершенствовании государственного порядка. Манифест провозглашал полити­ческие свободы: свободу совести, слова, собраний, союзов, а также распределял законодательные права, ранее единолич­но принадлежавшие императору, между ним и выборным законодательным органом — Государственной думой. Опуб­ликование манифеста застало местные власти в полной рас­терянности. Во многих городах начались волнения. Сторон­ники демократии приветствовали Манифест и требовалиотмены самодержавия, раздавались призывы к революции. Черносотенцы отвечали насилием и погромами. Градоначаль­ники не понимали, можно ли что-либо запрещать в условиях «конституции», и бездействовали, отправляя запросы в пра­вительство. Волнения произошли и в Новгороде. Гимназис­тами были повреждены портреты императоров Александра III и Николая П. Возбуждённой толпой были выбиты стёкла в женской и мужской гимназиях.

Вот что вспоминал о тех событиях И.Ф. Кошко: «Нача­лось дело, по обычаю, с зажигательных речей в различных народившихся незадолго до того обществах. Педагогический кружок, основанный евреем доктором Рабиновичем, куда вошли председатель губернской земской управы А.М. Кулебякин, впоследствии столь известный кадетский деятель, погибший в текущей войне, А.М. Тютрюмов, управляющий Новгородским отделением Государственного банка, Н.Н. Мя­соедов, помощник отделения Окружного суда, многие дру­гие...  явился застрельщиком в Новгороде освободительного движения. Вначале в этом кружке читались педагогические рефераты с робкими, тщательно замаскированными выпада­ми по адресу правительства... а затем тон сообщений... ста­новился всё более и более боевым, вращаясь почти исклю­чительно в области текущей политики... Вообще этот кру­жок сыграл не малую роль в подготовке дальнейших беспорядков, сгруппировав у себя все «освободительные» элементы».

Как видим, А.М. Колюбакин, председатель Новгородс­кой губернской земской управы, объявляется одним из зачин­щиков беспорядков, последовавших после обнародования Манифеста 17 октября. Обвинение по тем временам более чем серьёзное. Можно не сомневаться, что одобренные к пуб­ликации цензурой воспоминания И.Ф. Кошко выражали офи­циальную, а не только его личную точку зрения. Кстати, события конца 1905 года могли закончиться для Александра Михайловича трагически. Тот же Кошко указывает в своих мемуарах, что в толпе, которую он называет то простонаро­дьем, то черносотенцами, после выбивания стекол в гимна­зиях стали раздаваться крики: «Пойдём бить Кулебякина». Александра Михайловича спас случай — среди толпы не нашлось знающих его адрес.

По результатам описанных событий в Новгороде было произведено правительственное дознание, которое не при­несло местным властям никаких неприятностей. Но, как пи­шет И.Ф. Кошко: «Либеральных главарей, состоявших на Государственной службе, любезно попросили оставить службу».

Это и была главная причина отстранения А.М. Колюбакина от руководства Новгородским губернским земством. Председатель управы, которого ещё при избрании называли «слишком красным», который не боялся связывать земское дело с делом общего освобождения народа, звать «в неведо­мые запретные выси», высказывать мнения о необходимости изменения многих основных законоположений, касающих­ся уравнивания крестьян в правах с другими сословиями, введения прямого и равного избирательного права, и другие мысли, опережавшие своё время, был слишком опасен для правящей власти. Для избавления от него требовался только формальный повод, и он быстро был найден в виде обвине­ния о продаже книг.

Таков был первый, но, как оказалось, не последний удар, нанесённый А.М. Колюбакину правящей властью, отметив­шей его печатью неблагонадёжности.

После отстранения от должности в земстве Александр Михайлович покинул Новгород и переехал в Санкт-Петербург.

Политическая деятельность

Александр Михайлович был одним из основателей и активнейших деятелей партии народной свободы (конститу­ционно-демократической партии). С 1905 года по уполномо­чию «Союза освобождения» и «Союза земцев-консти­туционалистов» он состоял членом её оргбюро. На организа­ционном съезде партии, происходившем 18 октября 1905 года, был избран в члены её Центрального комитета, где и состоял до самой смерти.

Весной 1906 года Александр Михайлович был избран в члены Секретариата ЦК партии народной свободы. Одной из своих главных задач того периода он считал распростра­нение идей партии в провинции, справедливо полагая, что без опоры на широкие массы добиться конституционных реформ будет невозможно. В 1906—1907 годах Колюбакин много ездил по провинциальным городам северных, севе­ро-восточных и поволжских губерний России: Казанской, Симбирской, Самарской, Уфимской, Оренбургской, Перм­ской, Тобольской, Вятской, Нижегородской. В этих поезд­ках он выступал с разъяснениями программы и тактики партии конституционных демократов, занимался образова­нием новых партийных групп. В одной из таких поездок в августе 1906 года Александр Михайлович принимал учас­тие в съезде партии народной свободы в Саратове, где выс­тупил с речью.

С 1907 года он состоял в членах комиссии по руковод­ству внепарламентской деятельностью партии народной сво­боды, составил программу областных партийных съездов, летом того же года участвовал в областном съезде партии в Казани

Осенью 1907 года партия народной свободы выставила А.М. Колюбакина в числе одного из своих кандидатов на выборы в Государственную думу третьего созыва. 23 октяб­ря Александр Михайлович был избран членом Государствен­ной думы от 2-й курии Санкт-Петербурга. Он участвовал в работе продовольственной комиссии Думы и комиссии по исполнению государственной росписи, выступил на заседа­ниях Думы 18 раз по вопросам снабжения продовольствием населения неурожайных местностей, народного образования, сметам Военного и Морского министерств и многим другим. Колюбакин справедливо считался одним из самых ярких ора­торов конституционно-демократической фракции Государ­ственной думы. Он подписал целый ряд законопроектов: «Об изменении порядка государственной росписи», «О языке пре­подавания в местностях с малорусским населением», «О рас­пространении земского самоуправления на Область войска Донского», «О введении земств в Сибири», «Об изменении городского избирательного закона», «Об обеспечении отды­ха торгово-промышленных служащих»''.

Не многим известно, что в 1908 году Александру Михай­ловичу пришлось выступить в качестве секунданта депутата Государственной думы П.Н. Милюкова, лидера партии народ­ной свободы, который был вызван на дуэль другим депута­том, лидером партии «Союз 17 октября» известным дуэлян­том А.И. Гучковым. Усилиями А.М. Колюбакина дуэль была предотвращена после пятидневных переговоров, и дело за­кончилось примирением сторон''.

В том же 1908 году Александру Михайловичубыло зад­ним числом предъявлено обвинение, связанное с его речью на съезде партии народной свободы в Саратове в августе 1906 года. Он обвинялся в том, что будто бы призывал в сво­ей речи к неплатежу налогов, поддерживая идеи так называ­емого «Выборгского воззвания», подписанного ранее депу­татами Государственной думы первого созыва. Дело было до­ведено до суда. На судебном заседании прокурором былозапрещено оглашать имеющееся в деле донесение, подпи­санное полицейским приставом и более мелкими чинами полиции, в котором отсутствовали упоминания о наличии в речах А.М. Колюбакина призывов к неплатежу податей и недаче рекрутов.

В результате приговором Саратовской судебной палаты 1 февраля 1908 года Александр Михайлович был присуждён к 6 месяцам тюремного заключения, которое отбывал в Санкт-Петербургской тюрьме «Кресты».

Со всей страны и даже из-за границы в «Кресты» полете­ли почтовые карточки. Кто-то писал подробный адрес: С-Петербург, Выборгская сторона, одиночная тюрьма «Крес­ты», кто-то добавлял ещё: Арсенальная набережная, 5. Кто-то писал просто: С-Петербург, тюрьма «Кресты», члену Государ­ственной думы А.М. Колюбакину. Писали друзья, коллеги и товарищи по земской работе, по партии и Государственной думе. Поверх текста — синий штамп тюремной цензуры. В карточках — поздравления с Новым годом, пожелания доб­рого здоровья, душевной бодрости, выражения надежд на ско­рую встречу, на возможность пожать дружескую руку. Сове­ты: «Можно иметь 2 свидания в один день. Сперва с женой, потом с поверенным. Винавер так и делал».

Александр Михайлович сполна отбыл наказание, но это не исключило требования министра юстиции об устранении его из Государственной думы. В повестку дня заседания Го­сударственной думы 27 апреля 1909 года был поставлен воп­рос голосования о признании А.М. Колюбакина выбывшим из Думы. В своей речи на этом заседании Александр Михай­лович говорил: «.. .является ли беспристрастие, когда на со­брании, по закону разрешённом, присутствующие чиновни­ки полиции не останавливают лицо, произносящее в тече­ние двух дней... преступную якобы речь; когда дознание об этом начинается только через два месяца; когда само дозна­ние протекает чрезвычайно медленно, выплывая только в тот момент, когда ставится вопрос о выборах, о той или иной избирательной компании в Государственную думу, когда из рук защиты изъемлется самый важный документ, оправды­вающий то лицо, на котором тяготеет то или другое обвине­ние. Гг., ваше дело высказаться так или иначе. Вы выскаже­тесь; я спокойно жду вашего решения, потому что я уверен в другом суде, в суде общественного мнения, и я думаю, что этот суд ни чести, ни достоинства меня не лишит». Несмотря на доводы юристов о незаконности увязывания судебного приговора с необходимостью устранения из думы, большин­ство депутатов не решилось идти против мнения министра юстиции. Постановлением Государственной думы от 27 ап­реля 1909 года Александр Михайлович был признан выбыв­шим из её состава. Так правящим режимом был нанесён второй удар с целью прервать политическую и обществен­ную деятельность А.М. Колюбакина. Но он и этот удар су­мел выдержать с честью.

Думскую деятельность Александр Михайлович продолжил с 1 мая 1909 года в качестве секретаря бюро парламентской фракции конституционно-демократической партии. Он уча­ствовал в выработке законопроектов, вносимых партией в думу, первый заявил о провокаторской деятельности Е.Ф. Азефа. С 1910 года Колюбакин исполнял обязанности председателя Петроградского городского комитета партии народной свобо­ды. Он был избран членом Совета и председателем продоволь­ственной комиссии «Вольного экономического общества», в начале Первой мировой войны принял деятельное участие в создании особой комиссии «Вольного экономического обще­ства» для помощи жертвам войны.

В 1910—1915 годах продолжалась, хотя уже и не на ру­ководящих постах, деятельность А.М. Колюбакина в губер­нских и уездных учреждениях Новгорода и Устюжны.

Так, в эти годы он бессменно состоял действительным по из­бранию членом Новгородского губернского статистического комитета и членом Общества пособия бедным ученицам Устюженской женской гимназии, редактировал «Известия Новгородского земства».

Он участвовал в жизни известного санкт-петербургского артистического «подвала» «Бродячая собака». Критик и публицист М.М. Могилянский оставил об этом такие воспоми­нания: «Как-то я привёл в «Собаку» (уже во времена 4-й Го­сударственной думы) А.М. Александровича, и ему подвал так пришёлся по сердцу, что он стал его завсегдатаем, привел как-то с собой А.М. Колюбакина, тот тоже начал частенько наведываться в кабаре».

Помимо этой, публичной, стороны жизни у А.М. Колю­бакина имелась другая, скрытая от посторонних глаз и свя­занная с тем, что он состоял в братстве масонов. В ноябре 1907 года Александр Михайлович был принят в масонскую ложу Полярная звезда, входившую в состав Великого Восто­ка Франции, а с 1910 г. стал членом вновь образованной ложи Розы, входившей в состав Великого Востока народов России и состоявшей преимущественно из депутатов Государствен­ной думы третьего созыва. В 1912 году на первом масонском съезде Великого Востока народов России А.М. Колюбакин был избран секретарём его Верховного совета, а на втором съезде в 1913 году — генеральным секретарём Верховного совета. Кроме того, Александр Михайлович являлся членом-основателем Витебской ложи союза Великого Востока наро­дов России и Санкт-Петербургской ложи Гальперна.

Трудно сказать, что привлекло А.М. Колюбакина в ряды масонов. Известно, что «вольные каменщики» не ставили перед собой политических целей. Возможно, он видел в ма­сонском братстве средство укрепления духовного единства с коллегами по партии и Государственной думе.

Началась мировая война. Александр Михайлович рас­сматривал эту войну как народно-освободительную. Как бывший кадровый офицер, он считал своим профессиональ­ным и нравственным долгом принять участие в защите Оте­чества с оружием в руках. А.М. Колюбакин не был мобили­зован в армию по причине политической неблагонадёжнос­ти. Не довольствуясь такой «льготой», в 1914 году он подал военному министру прошение о возвращении к службе. Во­енное начальство ответило решительным отказом. А.М. Ко­любакин не отступал, обратился с прошением непосредствен­но к государю и в конце 1914 года получил назначение в дей­ствующую армию командиром роты 11-го Сибирского стрелкового полка с присвоением звания штабс-капитана.

Один из близких знакомых Александра Михайловича и его соратников по работе в земстве и центральном комитете партии народной свободы князь Владимир Андреевич Оболенский вспоминал: «В тусклый октябрьский день я про­вожал А.М. Колюбакина на Варшавском вокзале. Странно было видеть его долговязую фигуру в военной шинели и боль­шой нахлобученной на затылок барашковой папахе. Я знал его ещё со времени земских съездов как лидера крайнего ле­вого течения и страстногопатетического оратора, привык слушать его резкие суждения на заседаниях кадетской фрак­ции и Центрального комитета. И вдруг он офицер, и притом офицер, полный воинского духа. Несмотря на то, что прово­жали его жена и дети, он имел не только бодрый, но и счаст­ливый вид. Мы облобызались, поезд тронулся, и, смотря ему в след, я долго видел улыбающееся лицо и руку, размахиваю­щую папахой. А через три месяца мне пришлось в малень­кой польской деревушке грузить вырытый из земли гроб с замёрзшим трупом Александра Михайловича на автомобиль нашего отряда. Полковой священник наскоро служил пани­хиду под грохот разрывающихся снарядов...»

Прощание

...После ночной атаки штабс-капитан Колюбакин чис­лился пропавшим без вести. Его тело осталось лежать перед самыми позициями неприятеля, на бруствере вражеских око­пов. Нашли его только на следующую ночь, однако попытки вынести тело оканчивались неудачей. Место было открытое, спрятаться негде, а стрельба и артиллерийский обстрел с обе­их сторон не прекращались. Лишь на четвёртые сутки солда­там-добровольцам, или «охотникам», как их называли в то время, ночью удалось забрать тело Александра Михайлови­ча и ещё двух убитых в том же бою офицеров и ползком вы­тащить их. Некоторые из охотников-храбрецов сами были при этом ранены.

Трое погибших были похоронены рядом в деревне непо­далёку от господского двора Воля Шидловская. Над могильными холмиками были поставлены простые деревянные кре­сты из отёсанных сосновых стволов. На одном из них сдела­на была надпись химическими чернилами: «Штабс-капитан Александр Михайлович Колюбакин. Убит 21 января 1915 г.».

Только после этого в ночь на 27 января в адрес газеты «Речь» была отправлена из Варшавы телеграмма за подписью полковника Бурневича: «21 января геройски погиб при атаке штабс-капитан А.М. Колюбакин». На следующий день газета «Речь» опубликовала краткий некролог, написанный ночью П.Н. Милюковым, лидером фракции конституционных демок­ратов в Государственной думе: «В 4 часа ночи мы получили известие, что секретарь фракции народной свободы член 3-й Государственной думы от Петрограда А.М. Колюбакин погиб смертью храбрых во время атаки на нашем западном фронте. Нашего бодрого, деятельного, благородного Александра Ми­хайловича нет больше в живых. Острой болью отзовётся это известие в сердцах тысяч людей, привыкших любить и высо­ко ценить бывшего избранника Петрограда. Более дорогой жертвы не могли принести родине политические друзья и еди­номышленники Александра Михайловича.

Когда стало нам известно решение покойного доброволь­но стать в ряды нашей доблестной армии, у нас сжалось сер­дце от тревоги и предчувствия. Но не повернулся язык отго­ворить нашего друга; мы прониклись его решением и серд­цем почувствовали высоту этого порыва, который продиктовало ему его сердце. Судьба хотела, чтобы весть о кончине Александра Михайловича пришла как раз в день со­зыва того высокого учреждения, идее которого служил по­койный наш друг; за эту идею он и умер, как истинный на­родный избранник.

Вечная слава тебе, незабвенный друг, вечная память тво­ему горячему сердцу, и да будет тебе земля пухом».

С 27 января начинается череда чествований памяти Алек­сандра Михайловича. При открытии заседания Государствен­ной думы председатель конституционно-демократической партии П.Н. Милюков произносит речь в память о депутате Думы, избраннике от Петрограда А.М. Колюбакине. Все чле­ны Государственной думы, а также все министры, пришед­шие на открытие Думы в полном составе кабинета, встают со своих мест, чтобы почтить память депутата. 29 января в Петрограде в Сергиевском всей артиллерии соборе была от­служена панихида по геройски павшем на поле сражения штабс-капитане А.М. Колюбакине. На панихиде присутство­вали все виднейшие члены партии кадетов и парламентской фракции этой партии: Ф.И. Родичев, К.К. Черносвитов, А.И. Каминка, И.В. Гессен, а также члены семьи погибшего и многие другие его знакомые и друзья.

29 января принимается решение о розыске тела Алексан­дра Михайловича и доставке его в Петроград для прощания, а затем в Тверскую губернию для похорон возле родовогоимения. С этой целью думская фракция народной свободы решает отправить на место боёв членов Думы Ю.М. Лебеде­ва и К.К. Черносвитова. Однако уже 31 января стало извест­но, что тело А.М. Колюбакина найдено его дочерью Ниной.

Известие о смерти отца застало Нину Колюбакину в мо­мент, когда она служила сестрой милосердия в 1-м Сибирс­ком передовом врачебно-питательном отряде, организован­ном на средства «Союза городов» другом отца и его товари­щем по партии конституционных демократов и работе в Государственной думе Николаем Виссарионовичем Некрасо­вым. Отряд находился в Польше в распоряжении командова­ния 35-м корпусом Западного фронта. Узнав о гибели отца, Нина Колюбакина с женой Н.В. Некрасова, Верой Леонтьев­ной, немедленно выехала на поиски его тела в Варшаву. Уз­нать ничего не удавалось, так как Нине не были известны ни корпус, ни дивизия, в которых воевал её отец. В Варшаве Нине удалось встретить думского врача доктора Фамилианта, ко­торый высказал предположение, что отец её погиб под Жирардувом, так как именно там происходили последние бои. Нина отправилась в Жирардув, где располагался санитарный отряд «Союза городов», во главе которого стоял князь Вла­димир Андреевич Оболенский. К нему Нина предполагала обратиться за помощью, но опять помог случай. В поезде она встретила врача того полка, где служил её отец. Врач расска­зал ей об обстоятельствах гибели отца и указал место погре­бения. Нина отправилась к месту захоронения, в деревню в трёх верстах от Воли Шидловской. Прибыли ночью. Офице­ры, товарищи отца, немедленно отвели Нину к могиле, осве­щая путь фонариком.

На следующий день, когда стали разрывать могилу, не­приятель заметил движение и открыл огонь. Пришлось сно­ва отложить эту работу до ночи. Вскрывали могилу под гул артиллерийской канонады.

В момент изъятия тела рядом оказались давние соратни­ки Александра Михайловича по конституционно-демократи­ческой партии — князь Владимир Андреевич Оболенский и Ариадна Владимировна Тыркова, заведовавшая хозяйством в отряде В. А. Оболенского. Оба они описали свои чувства и переживания, вызванные этим потрясшим их событием: В.А. Оболенский — в своих мемуарах, А.В. Тыркова — в большой статье «Последний долг», напечатанной 6 февраля 1915 года в газете «Биржевые ведомости», где были такие строки: «Он лежал перед нами на низких полковых носил­ках, прикрытый брезентом, в суровой походной обстановке, без всякого следа той прощальной пышности, которой род­ные и друзья спешат в последний раз окружить тело отошед­шего в иной мир человека. Ни цветов, ни венков, ни блеска парчи, ни даже гроба не могли дать ему там, на позициях. Только живой серой стеной, живой человеческой гирляндой окружили товарищи-солдаты тело павшего в бою штабс-ка­питана Колюбакина».

Тело А.М. Колюбакина удивительно сохранилось, не­смотря на продолжительное пребывание на открытом возду­хе и во временной могиле. Рота, которой он командовал, от­дала своему командиру последние почести. Оркестр нестрой­но сыграл «Коль славен», опасаясь навлечь удар шрапнели.

Тело переправили в Жирардув и уложили в гроб, наско­ро сколоченный санитарами, а затем в Варшаву. Запаяли в цинковый гроб, который погрузили в тёмно-красный товар­ный вагон. Медицинские сестры украсили вагон крестом из еловых ветвей. Для сопровождения тела в Петроград в Вар­шаву выехали сын А.М. Колюбакина Михаил и член Госу­дарственной думы К.К. Черносвитов.

5 февраля поезд с телом А.М. Колюбакина прибыл в Пет­роград на Варшавский вокзал. Встретить погибшего пришли родные, близкие, друзья, представители различные обществи союзов, депутаты Государственной думы, петроградской городской власти. На гроб возложили венки. Траурная про­цессия двинулась к Николаевскому вокзалу. Шли по Измай­ловскому проспекту,  затем по Владимирскому и Невскому. Студенты образовали вокруг катафалка живую цепь.

На Николаевском вокзале прощальные речи произнесли Ф.И. Родичев, П.Н. Милюков, М.М. Винавер.

Утром 6 февраля поезд с телом А.М. Колюбакина при­был в Красный Холм. Убитый горем отец покойного послал в Красный Холм лошадей. Отсюда на санях гроб с телом по­везли в Тюлькино для прощания. Траурный кортеж просле­довал через весь Красный Холм. Служились литии и пани­хиды. Собравшийся народ плакал.

Хоронить решено было в семейном склепе Колюбакиных возле Воскресенской церкви села Пятницкого.

В письме невестке Елене Александровне, вдове своего убитого сына, Михаил Александрович Колюбакин писал 1 февраля 1915г.: «Дорогая Лёля! В моей жизни я не предпо­лагал, что придется переживать второе великое горе. Несмот­ря на 11 -летнюю давность, не зажили ещё раны, нанесённые смертью Анюты, но после её кончины у меня оставалась на­дежда, которую я лелеял. Это передача всего того, над чем совместно с ней трудились, в верные руки Шуры. Но не суж­дено было осуществиться этой любимой мною мечте. Не могу опомниться, не могу придти в себя от этого ужасающего из­вестия о смерти Шуры, надеявшегося на светлое для себя бу­дущее... Тяжко, тяжко, невыразимо тяжко... Обращаюсь к тебе с моей большой просьбой, береги, береги себя, для тво­ей подрастающей молодой семьи, вся она в таком ещё возра­сте, что нуждается в родительском попечении и надзоре... Сегодня получил письмо второе от Мишука, в котором он ставит два вопроса, один о месте погребения погибшего Шуры... На первый вопрос могу ответить самым непрек­лонным образом, я уступаю ему предназначавшееся для меня место рядом с безумно любившей его матерью, а для меня останется место рядом с ними...»

Похороны А.М. Колюбакина состоялись 8 февраля 1915 года. Храм села Пятницкого не мог вместить всех же­лающих проститься с Александром Михайловичем Колюбакиным. Кроме родных были представители весьегонского и устюженского земства, делегаты от Красного Холма, много крестьян. Гроб утопал в цветах и венках, возложенных от однополчан, Центрального комитета партии народной сво­боды, избирателей Петрограда, газеты «Речь», граждан Крас­ного Холма, Всероссийского земского союза, студентов Пет­роградского университета. Петроградского женского клуба, устюженского земства. Союза думских журналистов, от род­ных и друзей.

После отпевания гроб на руках вынесли из церкви к мо­гиле возле алтаря. Были произнесены речи, в том числе мес­тными крестьянами — Вересовым, Горемыкиным, Кирилло­вым. Над могилой водрузили крест, привезённый с поля боя.

Дань памяти

Александра Михайловича знали, уважали и любили не только в Петрограде и Москве. Прощание с ним было поис­тине всенародным. Телеграммы с выражением соболезнова­ния, помимо Москвы и Петрограда, поступали в парламент­скую фракцию Думы со всех концов России: из Архангельс­ка, Бежецка, Вологды, Воронежа, Выборга, Гродно, Екатеринбурга, Казани, Кириллова, Киева, Мариуполя, Мин­ска, Нижнего Новгорода, Новгорода, Перми, Самары, Торж­ка, Уфы, Харькова, других городов и селений. Некрологи и прощальные статьи были опубликованы в газетах Архангель­ска, Астрахани, Екатеринбурга, Екатеринослава, Казани,

Минска, Нижнего Новгорода, Одессы, Полтавы, Рязани, Са­мары. Харькова...

В столичных газетах «Речь», «Биржевые ведомости», «Русские ведомости», «День» со статьями в память А.М. Колюбакина выступили многие его ближайшие друзья и сорат­ники: А. Александров, В. Богучарский, М. Винавер, Ф. Кокошкин, А. Корнилов, В. Маклаков, М. Могилянский, П. Струве, Д. Философов, А. Шингарёв и многие другие. Не­крологи по А.М. Колюбакину в 1915 году были изданы от­дельной брошюрой".

11 марта 1915 года в помещении Калашниковской бир­жи в Петрограде было проведено собрание в память А.М. Колюбакина, где с докладами о его жизни и разносто­ронней деятельности выступили П.Н. Милюков, М.М. Вина-вер, В.Я. Богучарский, А.И. Шингарёв, Л.И. Лутугин, А.С. Милюкова. Эти доклады были положены в основу сбор­ника под названием «Гражданин-воин. А.М. Колюбакин. 1868—1915», изданного в 1915 года по постановлению пар­ламентской партии народной свободы в целях увековечения памяти Александра Михайловича Колюбакина.

Командование полка, под знаменем которого погиб Алек­сандр Михайлович, оценило его действия как подвиг. В пред­ставлении к награде, составленном 27 февраля 1915 года ко­мандиром полка полковником В.Н. Пименовым, говорилось: «Во время атаки 21 января [на] Г.[осподский] д. [вор] Воля Шидловская, невзирая на сильный огонь и потери, муже­ственно вёл в атаку свою 3 роту, а затем, после ранения к-ра батальона, и весь 1-й батальон. Будучи ранен в руку, не оста­вил своего места даже для перевязки, а продолжал с тем же порывом двигаться вперёд, пока не был сражён насмерть в 200 [шагах] от немецких окопов. На основании п. 2 ст. 112 статута полагаю удостоить награды Георгиевским Оружием». Высочайшим приказом от 18 октября 1915 года штабс-капи­тан А.М. Колюбакин был посмертно награждён Георгиевс­ким оружием.

Было ли это оружие вручено семье Александра Михай­ловича, или этому помешали исторические события 1915— 1917 годов, остаётся неизвестным.

Наш долгсегодня — отдать дань памяти этого замеча­тельного человека, сделать всё возможное, чтобы имя его было возвращено из небытия, увековечено, известно и его землякам, и всем тем, кому не безразлична история нашей страны—история, принимаемая во всей её полноте, без при­украшиваний и изъятий.

Заключение

Александр Михайлович Колюбакин прожил всего непол­ных 47 лет. Наверное, он бы мог ещё многое успеть, ведь такой возраст — это расцвет деятельности политика.

Кто знает, как могла бы сложиться судьба Александра Михайловича, если бы он не погиб на поле боя. Зная его неуёмный характер и бескомпромиссный нрав, преданность делу и идее конституционно-демократических преобразо­ваний, можно предположить, что он разделил бы судьбы Ф.Ф. Кокошкина, А.И. Шингарёва и многих других видных кадетов, которые стали жертвами внесудебной расправы. Эта расправа была развязана с выходом 28 ноября 1917 года декрета Совета народных комиссаров, объявлявшего чле­нов конституционно-демократической партии врагами на­рода и ставившего их вне закона. Может быть, Александр Михайлович оказался бы в эмиграции, как П.Н. Милюков, В.Д. Набоков, князь В.А. Оболенский и другие.

Парадокс судьбы Александра Михайловича Колюбакина состоит в том, что он оказался неугоден и самодержавной власти, и пришедшей ей на смену власти партии большевиков. Первая его считала «слишком красным», занесла навеч­но в списки неблагонадёжных и предпринимала все меры, чтобы прекратить его активную политическую и парламент­скую деятельность. Вторая в лице своего лидера В.И. Лени­на критиковала Александра Михайловича за либерализм, за настойчивое желание добиваться реформ конституционны­ми, а не революционными методами.

Ясно одно: Александр Михайлович с его горячим серд­цем, обостренным патриотическим чувством, болью за судь­бу своей страны не остался бы в стороне от тех бурных со­бытий, которые надолго определили ход российской исто­рии, чем бы ему это не грозило.

Непростыми оказались и судьбы членов семьи Алексан­дра Михайловича.

В жизни старшей дочери Нины Александровны (1892— 1976) было столько всего, что хватило бы на несколько жиз­ней: счастливое детство, патриотический уход медсестрой на фронт мировой войны, немецкий плен с неудачной по­пыткой побега и освобождением, медицинская служба в Бе-лоповстанческой армии, эвакуация с остатками Белой ар­мии из Крыма в Галлиполи, скитания по чужбине, приезд во Францию и учёба в медицинской школе Гренобля, лю­бовь, защита диссертации, замужество и расставание с лю­бимым человеком, возвращение из эмиграции на Родину, арест, смертный приговор, заменённый 15-ю годами лаге­рей, ссылка, освобождение и реабилитация... Нина Алек­сандровна написала книгу, в которой упоминается множе­ство разных людей, с которыми ей приходилось сталкивать­ся на жизненном пути. Все они сохранились в её уникальной памяти, и каждому она сумела дать короткие, но ёмкие и точные характеристики.

Сын Михаил Александрович (1894—1938) мечтал стать юристом, учился в Петроградском университете. Закончить его не успел из-за октябрьских событий 1917 года. Он жил и работал в Устюжне, в 1938 году был репрессирован и рас­стрелян по приговору «судебной тройки». В 1957 году по обращению жены Елизаветы Андреевны Колюбакиной он был полностью реабилитирован, как и все остальные, кто проходил по тому же делу.

Дочь Тамара Александровна (1898—1969) пережила в Ленинграде блокаду, была ранена. Указом Президиума Вер­ховного совета СССР от 22 декабря 1942 года награждена медалью «За оборону Ленинграда».

Младшая дочь Елена Александровна (1900—1933) умерла совсем молодой от врачебной ошибки. Пытаясь вылечить от простуды, ей ввели внутривенно препарат хины, к которому у Елены была невосприимчивость. Смерть от токсического шока наступила практически мгновенно. Через четыре года от простуды умер её муж, Леонид Будаков. Сын Елены Алек­сандр Будаков во время Великой Отечественной войны вое­вал на передовой. Осенью 1943 года в ходе боёв в окрестно­стях Харькова он получил тяжёлое ранение в бедро и 5 ок­тября умер в госпитале.

Жена Александра Михайловича пережила смерть мужа, сына, младшей дочери, заключение старшей дочери в лагерь, начало войны. Умерла она 25 января 1942 года в эвакуации в деревне Пустошново Междуреченского района Вологодской области.

Михаил Николаевич Маров, кандидат технических наук, член-корркеспондент Международной инженерной академии

Выступление М.Н. Марова на Первых весьегонских краеведческих чтениях, 2014 год