Быт крестьян

Опубликовано ср, 03/08/2022 - 10:59 пользователем admin

Конные ярмарки в селе Любегощи

23 апреля (6 мая) и 26 ноября (9 декабря) в селе Любегощи у деревянного моста через реку Реню, ниже дома Василия Савина, проходили конные ярмарки.

23 апреля (6 мая по новому стилю) имело народное название Егорий Весенний, Храбрый, Юрьев день, Юрий тёплый, праздник пастухов. В этот день рано утром впервые выгоняли скот на пастбище практически по всей территории России. Первый выгон считали большим праздником, и сопровождался он различными приговорами, обрядами, песнями, приметами. Пастухов в этот день щедро угощали, дарили им новую одежду, обувь, деньги. Георгий Победоносец считался покровителем скота и пашни, и крестьяне полагали, что он сам невидимо присутствует в этот день в поле и охраняет стада от волков и болезней.

26 ноября (9 декабря) имел народное название Юрьев день, Егорий Холодный, Георгий Победоносец. Юрий считался в народе охранителем скота от волков и прочей напасти, да и вообще покровительствовал земледелию. Так, было известно, что Георгий Победоносец, по-простонародному Юрий, был землепашцем, прежде чем стать воином и победить змея.

О том, как проходили конные ярмарки в селе Любегощи, узнаём, прочитав журнал «Сельский хозяин» за 1914 год.

«Две площадки были ограждены. Ни колод, ни водопоев на них не имеется, вероятно, во избежание заразы – в случае болезни какой-нибудь лошади. Животные, выставленные на продажу, целый день голодают, пока не уведут с рынка. На середине площадок расставлены прясла – место для привязи лошадей. Впуск лошадей производится под надзором ветеринарного врача с 9 часов утра до 2 часов полудня, а торгуют животными на площадях целый день, пока не стемнеет. За впуск лошади взимается по пятачку с головы, деньги идут на содержание медицинского персонала и на содержание слуг по надзору за площадками. Ветеринарный осмотр лошадей в день торга на площадке производился так: животные, ведомые под уздцы коновладельцами, дефилируют перед врачом и фельдшером. Врач в кожаном переднике, засучив рукава по локоть, хватает подведённую лошадь за морду, за ноздри, стараясь на ощупь определить, не повышена ли у неё температура, и нет ли из носа гнойного истечения жидкости. Здоровую лошадь пропускает: «Ступай! Проходи!» Больных – задерживает, сделав соответствующее распоряжение. После каждого осмотра больной лошади врач промывает руки в растворе сулемы, чтобы не перенести заразы от больной лошади на здоровую, да и самому не заразиться. Подозрительные лошади выдерживаются некоторое время тут же на ветеринарной станции.

В день торга на конных площадках происходит страшная суматоха. Конское ржание, крик барышников, наконец, самые сделки цыган, кореляков, русских и откуда-то появившихся нескольких татар, нередко сопровождающих свою речь крепким подтверждением с непочтительным упоминанием родителей (преимущественно матери), - всё это представляет пёструю и живую картину.

Любопытно присмотреться к процессу торга. Многочисленные барышники снуют около своих лошадей, расхваливая прекрасные качества их. Обыкновенно каждый покупатель тщательно осматривает у лошади зубы, подымает копыта, треплет лошадь по шее, тянет за хвост и при этом по возможности старается её охаять, опорочить, высказывая своё мнение вслух.

-А что, она у тебя хромает?

Хозяин берёт лошадь за повод и пускается с нею бежать.

-Ну, что? Хромает? – торжествующим тоном возражает он.

-А какова она в упряжке?

-А ты гору в Мишуткине к Радуге видал? – спрашивает владелец лошади.

-Видал! А что?

-Пятьдесят пудов в гору тащила!

Лошадь тотчас же запрягается, крестьянин сам садится в тележку: не успел он снять вожжи, как барышник начинает стегать лошадь кнутом.

-Не стегай, не стегай! – кричит покупатель, но лошадь под внушительными ударами хозяина уже ринулась вперёд.

-А сколько ей лет?

-Было четыре, а теперь двенадцать!

Крестьянин берёт лошадь под узды, раскрывает у неё челюсти и внимательно осматривает зубы.

-Ну, а цена?

-А сколько ты дашь?

-Твой товар, мои деньги! Скажи ты сперва свою цену.

-Четыре красненьких!

-Четвертную красненьких!

-За такую лошадь? Да ты смотри, зад-то у ней какой, не своротишь!

-Хочешь двадцать восемь!

В свою очередь, сбавляя цену, барышник берёт мужика за руку. И со всего размаха ударяет по ней.

-Тридцать пять.

-Нет, дорого!

И мужик собирается уходить.

-Ну, ступай, ищи себе лошадь с грыжей, - кричит вслед мужику барышник.

-Последняя цена – три красненьких!

-Тридцать четыре!

Снова с большим одушевлением ударили по рукам.

-Тридцать три!

Мужик снял шапку, перекрестился и произнёс:

-Господи, благослови!

Затем взял барышника под руку и, собрав все свои силы, энергично ударил по ней.

-Ну, пусть будет по-твоему.

Барышник снова снял шапку, взял повод лошади в полу своего пальто и таким образом передал лошадь своему покупателю. И торговая сделка закончилась.

Цыгане – барышники занимают на конных площадках господствующее положение. Торг лошадями, обмен одной лошади на другую – это стихия цыган. Цыган или продаёт, или покупает лошадь для того, чтобы тотчас же продать лошадь кому-нибудь по сходной цене.

Очень часто цыган приходит на конный рынок с одним только кнутом в руке. В одном месте конной площадки он купит лошадь, а в другой – тотчас же перепродаёт, разумеется, с барышом.

В день торга цыгане-барышники стоят у ворот домов, где остановились, и поджидают крестьян, едущих на конный рынок с лошадьми, встречают, окружают толпою и предлагают продать лошадь им, а крестьянам ехать домой во избежание проволочки времени. Многие крестьяне соглашаются, продают лошадь цыганам, а те ведут их на конный рынок.

Прежде, чем вывести коня на рынок, на конную площадь, цыган на дворе производит лошади маленькую репетицию: он жёстко отхлёстывает лошадь кнутом, чтобы взвинтить ей нервы, чтобы она боялась кнута. Это у барышников называется «накаливанием» лошади на резвость.

Выведенная на торг, такая лошадь не стоит смирно на месте, а всё рвётся вперёд, боясь кнута, как огня. Обыкновенно цыгане-барышники орудуют на конной ярмарке не поодиночке, а целыми партиями.

Чтобы ввести в соблазн неопытного покупателя, он устраивают на рынке фиктивную покупку и продажу лошади. Сергею Николаевичу Караулову из деревни Емельяново понравилась лошадь «Красавчик», и он торгуется на неё. Вдруг с разных сторон появляются на площадке новые неизвестные личности и тоже начинают торговаться на «Красавчика», подымая за него цену. Сергей Николаевич и не подозревал, что это единомышленники дремучинского продавца, как шепнул односельчанин Александр Григорьев, из одной шайки.

Конные площадки в селе Любегощи можно назвать ареною плутовства и мошенничества. Цыгане здорово надували покупателей: то слепая лошадь, то из плотной лошади, пока крестьянин вёл до своей деревни, получался ходячий скелет, и частенько лошади хромали, да и подыхали.

Кто не знает толка в лошадях, и кому надо купить это животное, он обращается к услугам посредников, которые слоняются тут же на площадках. Это своего рода странствующие маклеры-крестьяне, на практике изучившие лошадиную торговлю. Некоторые из них практикуют лет по двадцать, тридцать и более. Их можно узнать по загорелым лицам, по русскому деревенскому костюму и длинным палкам-посохам, с ними они толкутся на рынке.

За свои услуги они берут от 3 до 5 рублей за каждую покупку при их участии покупки лошади. Зато на их опытность вы можете положиться смело: их и цыган не проведёт.

В зимние морозы, когда в деревнях спрос на лошадь меньше, а корм дороже, крестьянин более охотно сбывает лошадь на конный рынок, и в это время здесь можно купить хорошую лошадь по сходной цене. Наоборот, в летние месяцы, когда под влиянием полевых работ спрос на лошадь увеличивается, а содержание лошади, благодаря подножному корму, удешевляется, крестьянин держит её у себя и не сбывает на рынок.

Барышники превосходно изучили состояние конного рынка и всегда знают, когда можно купить лошадь за бесценок».

Очевидец на базаре в селе Любегощи

«Въезжая в село от Нестерова, Дора, Борков, Батеевки или со стороны Попова, Ларихова, уже на самом въезде был слышен шум от села, от площади, где стоит церковь и были базары, ярмарки.

Игнатий въезжал в село со стороны Нестерова. Немного погодя, ему пошли встречаться телеги с лошадьми, с коровами, приведёнными на продажу, дальше – возы с хлебом, с сеном, ещё дальше – сплошная толпа баб, мужиков, разряженных девок, мещане в длинных лоснящихся сюртуках, лавки, кабаки, трактиры, лотки, балаганы, куча колёс, вороха посуды, лыки, дуги, оглобли, крендели, дёготь, мётлы, лопаты.

Игнат точно въехал в середину огромного улья: говор походил на жужжанье, люди сновали как пчёлы; ругань, божба, хлопанье по рукам, пронзительный звук брошенной в воздух пилы, звон кос, ржанье и мычание скота, песни из распахнутых настежь кабаков, залихватская музыка трактирной машины, трезвон колоколов «к Достойной» - всё сливалось в один сплошной, оглушительный и весёлый шум. Игнат осторожно пробирался к толпе, присматриваясь, куда поставить кобылу. Вдруг молодой малый, слегка навеселе, Петька Цыпкин из Станков, в «касандрийской» рубахе, в сапогах-вытяжках, ухватился за узду Игнатьевой кобылы и закричал: - Друг! Ты что шныряешь глазами? Ищешь, где кобылу пристроить? Валяй за мной, елова голова: наш мужичок с коровой стоит… Он тебе с великим удовольствием посмотрит за лошадьми.

Вот ряд дрянных холщовых и рогожных навесов; толпятся бабы со свёртками холста. Белый холст выскакивает синею и коричневой пестрядью; крупные остроты, смех, звяканье медных денег, острый запах скипидара. Это красильщики. Вот шумный и пьяный говор, столы облепленные народом, шипят оладьи на сковородах, чадит подгорелое масло, дымятся на скорую руку сбитые печки. Это обжорный ряд. У самой дороги расположились слепцы; сидят на земле, поют заунывным хором про Лазаря богатого и Лазаря бедного, про Егория храброго, про Алексея божьего человека; плачет, слушая их, старуха с кузовком в руках, молодица грустно подпёрла щёку, равнодушно взирает босоногий мальчуган, пьяный мужик форсисто вынимает кошель (равнодушно взирает), собирается бросить семишку. Рядом точно живой цветник волнуется…Это красный ряд. Жёлтые, зелёные, алые, пёстрые, малиновые, голубые платки то отливают, то приливают в просторные и прохладные балаганы, где прилавок гнётся под грузом ситцев, где рябит в глазах от узоров и рисунков, где до хрипоты, до ярости выбиваются из сил красноярцы, обольщая добротой, дешевизной и модностью своего товара. Такой же цветник и в галантерейном ряду: иголки, булавки, зеркальца, перстеньки, бусы, мыло, румяна, белила, всякая дрянь, столь соблазнительная для женского пола, раскиданы на столах, расположены в скверно сбитых лавчонках. В панском ряду меньше шума и меньше яркости: там продавцы учтивые, благоприятные, гибкие и скользкие, как лани, с манерами; там сукна, шелка, драп, кашемир, бахрома, стеклярус; там попы и попадьи с озабоченными лицами, волостные писаря, управители и приказчики с супругами, целые выводки барышень в борежевых (барежевых), кисейных и муслиновых платьицах. А в десяти шагах – громыхание железных полос, лязг жести, удары молота, пронзительный звук пилы, брошенной в воздух, ругань, крики. Квас, селёдки, лук вопиют о себе нестерпимо звонкими голосами. Дико взвизгивая, летит цыган на кауром жеребце, народ едва успевает давать дорогу; слышен выстрел…это, впрочем, не выстрел, а барышник торгует кобылу у дъячка, хлопают друг друга по рукам; дребезжащий голос выводит: «Без-рукаму, без-но-о-га-аму…Христа рад-и-и!» Седой мужик с медной иконкой на груди и с блюдом в руках басисто причитает: «На построение храма Божия…» Лошадь заржала, корова мычит, гремит пролётка с купчихой в два обхвата. У торговки опрокинули лоток с рожками: неописуемая брань сверлящею нотой врезывается в общую разноголосицу.

Накупив товару, Игнат повернул коня к выходу. А вот ещё толпа: стеснились так, что Игнат едва проехал на окраину».

Религиозные праздники

Религиозных праздников в селе Любегощи было много: Рождество, Масленица, Пасха, Егорий, Казанская, Троица.

Гадание на Троицу

В полдень в Троицу народ рассыпался семейными кружками полдневать. В это время пожилой народ занимался угощением родных и знакомых, а молодёжь завивала венки. Троицкий венок считался неизменным вестником брачного события. После хороводов начиналась игра «горелки». Вечером возвращались из соснового бора прямо к реке Рене, где молодой народ бросал свои венки в воду. Если венок поплывёт, то это означало неизменное счастье. Если венок завертится на одном месте, то это означало расстройство свадьбы, семейные ссоры. Если венок потонет, то это угрожало великим несчастьем, смертью родных или суженого.

Если венок останавливался на одном месте, то из этого заключали, что девицам в этот год не быть замужем, молодцам оставаться неженатыми. Смышлёные нянюшки по плаванию венка угадывали о местопребывании суженого. Троицкий каравай и скатерть прежде у бабушек заключали в себе особенные тайны. Скатерть клали тайно от всех на стол и закрывали другой скатертью. Старушки уверяли, что эта скатерть приковывала суженого к девушке крепче всякого железа.

Духов день

Крестьяне более всего опасались в этот день северо-восточного ветра, который будто приносил с собой беспрерывные дожди, вредные для наливания ржи. Южный ветер в этот день сулит хороший урожай яровых. А восточный ветер в день Луки грозил населению в дурные годы моровым поветрием (заразными болезнями).

Молодёжь праздновала Духов день на правом берегу реки Рени в сосновом бору, по дороге Никулино-Липенка. Сейчас – это автобусная остановка и развилка дорог. Весьегонск – Липенка (лесом) – Любегощи – Никулино (через мост на Рене).

Сосновый бор от большой дороги к Рене налево, сгорел в 80-е годы XXвека. В этом месте красивое, ровное место, чистый воздух в сосновом бору.

В этих местах есть своеобразное место. По старой дороге к Липенке направо есть пруд, кругом заросший ивой и большой болотной травой. Если отойдёшь в сторону соснового леса, бывает в лесу уже будешь «блудить», то есть трудно выйти на дорогу, которая всего в 100-150 метрах. Тут редко кто не блудил. Выходил на звук проходящих автомобилей на дороге: Весьегонск-Любегощи или от развилки к Аксенихе. Что влияет на человеческий организм - трудно ответить: тут болотная растительность, да и само болото всегда с водой. То есть, что-то дурно влияет на человеческий организм: дурной воздух от болотной растительности или ещё, что другое.

Ремёсла и промыслы, быт крестьян Весьегонского уезда XIX века

Первая группа ремёсел (кожевенное, скорняжное, сапожное) вызвана необходимостью переработки получаемого каждый год большого количества шкур животных.

Существовало два типа кустарей-кожевников. Одни продавали выделанные кожи сапожникам, другие обрабатывали шкуры за плату — по 1—2 рубля за штуку (середина XIX века).

Этим ремеслом занимались многие крестьяне близ Красного Холма и в ряде селений Весьегонского уезда, например в деревне Телятово. На Московской выставке 1876 года экспонировалась яловичная кожа работы крестьянина из д. Косяково Весьегонского уезда, продававшаяся по цене 6 руб. 50 коп., кожа бычка «сыромят» для шорников работы крестьянина Якова Рокофьева из деревни Никониха. Сапожным ремеслом занимались жители деревень Головково, Толошманка, Козлы, но в целом оно не было распространено.

Вторая группа ремёсел крестьян была связана с лесом. Ежегодно заготавливалось до миллиона корней леса. В уезде работали плотники, столяры, мастера по распиловке леса и заготовке драни, бондари, колесники.

Телеги, сани, корзины крестьяне мастерили в большом количестве. За красоту отделки и удобство особенно ценились сосновые и еловые вёдра и кадки. Этим славилась Путиловская волость. Бондари жили в деревне Вороново, колесники — в деревне Люберь, корзиночники — в деревне Стрелица.

Важное место в лесном промысле занимала сидка смолы. Еловую смолу использовали для выработки вара и канифоли, сосновая шла на производство скипидара и дегтя. Скипидар гнали из пней, сучков и валежника, которые в первую очередь извлекали из болотных мест. Затем выкапывали пни и собирали валежник в лесах. В зимнее время крестьяне добывали скипидар. Получали его простейшим образом. Дерево мельчили в тонкие щепы, укладывали в чугунные котлы, вмазанные в печи, и, поддерживая огонь, выгоняли скипидар так же, как спирт.

Дёготь готовили путём перегонки смолы из обожжённого дерева, для чего использовали в основном сосновые пни, причём свежим предпочитали старые пни, как наиболее напитанные смолой. Сосновый дёготь шёл на смазку деревянных изделий и колёс, а полученный из берёзовой коры — для дубления кожи и выделки юфти.

К 1871 году в Замоложском крае Весьегонского уезда многие крестьянские семьи сильно обеднели. Губернская управа решила оказать им помощь и с этой целью командировала в уезд своего работника К.Э. Фингстена. Он нашёл, что в деревнях: Васютино, Гузеево, Сутоки, Мартемьеново крестьяне издавна занимались смолокурением, но все их заводы были очень допотопными и имели вид шалашей 2,5x2,5 сажени и высотой в сажень. Сосновые пни крестьяне дорого покупали на казённых дачах, а смолу сбывали барышникам за бесценок.

К.А. Фингстен привёз четыре договора по образованию артелей, — Васютинской, Заболотской, Спировской и Сундуковской, — которым были выделены ссуды земством на 6—10 лет. Кроме того, Весьегонское земство ходатайствовало перед министерством, чтобы продажа смолокуренного материала проводилась не пнями и саженями, как практиковалось до этого, а дачами или кварталами с оплатой не вперёд, а после перегонки исходного сырья. При таком раскладе крестьяне могли копать и возить пни, когда им было удобно.

Министерство согласилось с порядком уплаты и выслало в управу смольника. В свою очередь, житель тех мест князь С.А. Путятин предложил защитить крестьян от местных барышников строительством артельных складов. Губернская управа выделила средства для их постройки.

Всё это дало свои плоды. За сезон 1872 года артели выработали 3272 пуда смолы и продали её в два раза дороже, чем прежде — по 60 коп. за пуд.

Глядя на это, пожелали организовать свои артели добровские, топалковские, лукинские и гародовские крестьяне.

Крестьяне очень дорожили вниманием земства, аккуратно выплачивали ссуду и давали много хорошей продукции. Помощь земства беднейшему населению достигла своей цели. Крестьяне Замоложского края за год заметно поправили своё материальное положение.

Для обеспечения кожевенного и скорняжного ремесла в Весьегонском уезде широко велась заготовка ивовой коры, чем в крестьянских семьях занимались от мала до велика. Кору продавали по 10—12 копеек за пуд.

Некоторые крестьяне в свободные от сельхозработ месяцы выжигали для кузнечных работ уголь (в уезде было 116 кузниц). С этой целью рыли яму 3x3 м и в метр глубины и закладывали пересекающимися рядами свежеспиленные и неделовые брёвна. Штабель поджигали и засыпали землёй. Древесина тлела, и нужно было лишь следить, чтобы наружу не пробивался огонь, иначе вместо угля могла образоваться зола. Уголь выходил крепкий и давал много жара. Кстати, такие ямы для получения угля (конечно, бывшие) мне очень часто встречались в наших лесах.

Многие крестьяне поддерживали своё материальное положение охотничьим промыслом. Зверья водилось много. По данным земства, ежегодно в Весьегонском уезде убивали около сотни медведей. В основном ходили на медведя с рогатиной. Охота на куницу считалась более тонким делом, и ею занимались немногие. Больше всего охотники промышляли лисиц, зайцев и белок, но охотились также и на барсуков, хорей, ласок, енотов, волков.

В середине XIX века леса и водоёмы буквально кишели промысловыми птицами: глухарями, рябчиками, куропатками, утками, бекасами (этот распространённый промысел был, например, в деревне Сажиха).

В лесах Весьегонского уезда заготовляли большое количество грибов. На продажу из губернии их вывозили 30 тыс. пудов. Как и сейчас, многие весьегонцы заготавливали большое количество дикорастущих ягод: клюквы, брусники, черники, морошки, малины.

Обилие рек, их полноводность давали возможность заниматься рыболовством. Рыбу добывали всеми возможными способами: сетями, неводом, бреднями, сачками, вершами, неротами, удочками, острогами.

В 1880-е годы века пуд мороженой рыбы стоил 1,5 руб., а пятивёдерные бочки солёных окуней — 2 руб. 80 коп. Для трактиров ловили много раков.

В местах залегания красных глин (деревнях: Кишкино, Пашкове, Попадино, Аксёниха, Левково, Егна и др.) развивались кирпичное производство и горшечное ремесло. Например, кирпичный завод в деревне Кощеево давал 9 тыс. штук красного кирпича в год. Всего же в уезде было 8 кирпичных заводов.

Очень активно занимались в уезде шерстобитным и валяльным ремеслом. Только в деревнях Горчакове, Валёво, Бадково, Борихино валяли сапоги 30 крестьян. Валяные сапоги крестьянского изготовления стоили тогда от 2 руб. 40 коп. до 5 руб. 50 коп. Шерстобиты жили в деревнях Сбрындино, Троицкое, Александрове, Лукино, Вороново, Макарино и других.

Ткачество, вязание чулок и варежек являлось женским ремеслом.

Кузнечное ремесло было известно в Весьегонском уезде исстари. В XIX веке одна кузница приходилась на 70 дворов. Всего же было 116 кузниц. В основном они специализировались на производстве гвоздей и делали их величиной от костыля до мелкой сапожной шпильки. Кроме того, ковали косы, топоры, серпы, занимались производством лемехов, заступов, ножей, решёток для храмов. Кузнечный промысел был распространён в Уломе и в местностях нынешней Вологодской области, в сёлах: Кесьма, Лекма, деревнях: Перемут, Старое Никулино, Дубрава и др.

Весьма были распространены в Весьегонском уезде ремесленные специальности и отхожие промыслы. В середине XIX века их было 39: крестьяне из деревне Аблазино — батраки в Рыбинском уезде; деревне Абросимове — судорабочие на Волге; деревне Алфёрове — плотники, возчики товаров; деревне Арефино — торговцы дровами; деревне Большое Мякишево — плотники, строители лодок; деревне Большое Овсяниково — изготовление теса, батрачество; деревне Большое Фоминское — извозчики, половые в Санкт-Петербурге; деревне Волницыно — извоз, подёнщики; деревнях: Еремейцево, Выбор, Горбачёве — заготока и продажа дров; деревне Григорово — извоз, торговля дровами; деревне Дор — извозчики леса, батраки, мостовщики; деревне Ильинское — судорабочие на Волге, колесники; селе Кесьма — кузнечный, столярный промыслы; деревне Коник, деревне Косодавль — батраки, возчики гвоздей из Уломы в Москву и Тверь; деревне Кузьминское — плотники, батраки, пастухи в Ярославской губернии; деревне Лопатиха — выращивание семян огородных культур, изготовление щёток, плотники, возчики дров; деревне Лошицы — ломовые извозчики; деревне Макарино — мостовщики в Санкт-Петербург; деревне Медведково — возчики гвоздей и бакалейных товаров; деревне Мосеевское — пильщики леса; деревне Озерки — рыболовы, кузнецы (гвоздари); деревне Огибалово — гончары; селе Чернецкое — дворники, торговцы на ларёк, бондари.

Следует заметить, что абсолютное большинство промысловиков занималось батрачеством в Ярославской губернии, заготовкой дров и их перевозом, очень многие были возчиками гвоздей из Уломы, судоработниками на Волге, плотниками, кровельщиками, столярами, половыми, мостовщиками.

Добычей известкового камня, идущего на постройку церквей, домов, производства извести и жерновов занимались жители Топалковской волости. Здесь, на берегу Мологи, имелись довольно обширные месторождения известняка. Кстати, выше деревни Крешнево по реке Кесьме имелись месторождения этого камня. О нём сейчас даже не знают местные жители.

В Весьегонском уезде в 1890-е годы работала 121 водяная мельница и около 60 ветряных. На одной только Рене было 12 водяных мельниц, на Кесьме — 10. Кстати, небольшие мельницы, в том числе и паровые, находящиеся вне городских селений, налогом не облагались.

Правительство всячески поощряло развитие ремёсел и промыслов. Положением о пошлинах за право торговли и промыслов разрешалось «сельским обывателям всякого звания без платежа пошлин продавать на базаре, рынках и пристанях, в городах и селениях, с возов, судов, лодок и ларей припасы всякого рода и сельские произведения, а равно крестьянские изделия».

Сельскохозяйственные заведения, как-то: маслобойни, лесопильни, кирпичные заводы и другие, содержащиеся вне городских поселений для переработки материалов собственного или местного сельского хозяйства, если имели не более 16 работников и не употребляли машин и снарядов, приводимых в движение паром или водой, освобождались от платежа пошлины.

Как видим, крестьяне имели за счёт ремесла и промыслов определённое, иной раз не только хорошее подспорье, но и источник безбедного существования. Так, самая дорогая крестьянская работа — весенняя и осенняя пахота — оплачивалась за день в пределах 1 руб., а самая дешёвая — 30 коп. С 1 апреля до 1 ноября (исключая праздничные дни) у крестьян могло быть около 180 рабочих дней. Грубо прикинув, что одна половина из них оплачивалась по высшему, другая — по низшему тарифу, получим, что заработок на собственно крестьянском труде составлял 117 руб.

Такие же суммы в 1880-е годы обеспечивали горшечный, кузнечный, извознический, рыбацкий, сапожнический, кожевенный промыслы, а также заготовка коры.

Две трети сельскохозяйственного заработка давали валяное, бондарное, колёсное, портняжное ремесла, все остальные составляли половину указанной суммы.

Чтобы иметь представление о покупательной способности крестьянина того времени, привожу некоторые цены: еловая изба стоила 52—70 руб.; сосновая — 63—105 руб.; барка — 210 руб., полубарка — 70 руб.; упряжка и сбруя — 6 руб., корова — 20—30 руб., овцы — до 5 руб. Ведро творогу стоило 60 коп., молока — до 30 коп. Подати и оброк на одного взрослого и одного малолетнего составляли в год 26 руб. 21 коп.

В сельском хозяйстве важное место занимало молочное животноводство. На заливных землях Мологи были богатые луга. В начале XX века Весьегонский уезд давал в год не менее 200 тыс. пудов масла, которое продавалось даже за границей. Пять крупных и множество мелких сыроварен варили сотни пудов сыра.

Различные ремёсла и промыслы не только органически сочетались с сельскохозяйственным производством, но и давали в течение года постоянную работу, улучшали благосостояние крестьянских семей, воспитывали трудолюбие у их детей и поддерживали в деревнях высокую нравственность (взгляд из сегодняшнего дня). Конечно, это был хороший опыт организации труда и быта. Во-первых, не все крестьянские семьи были деятельными и энергичными. Как сейчас, так и тогда были лодыри и лежебоки, бобыли, воры, преступники, хулиганы и хамы, насильники. Много значило, кем крестьяне были до реформы 1861 года — государственными, помещичьими, удельными. Конечно, и помещики были разные, но крепостное право наложило свой отпечаток на психологию крестьянина. Если в наше время политические и экономические свободы выпустили сельское хозяйство со всеми пороками и проблемами, добавив ещё и новых, то в XIX веке этому активно препятствовали крестьянские общины и церковь.

Анатолий Ананьев писал: «В ушедших веках не раз изменяли лик города, дворцы, храмы, символы власти. Но... неизменными оставались быт и труд земледельца-простолюдина». Между тем, история свидетельствует, что народы и государства разрушаются и гибнут не от физических насилий или экономических притеснений, но лишь когда подрубаются корни нравственности, и наступает духовная пустота.

Во-вторых, нельзя оценивать положение крестьянства абстрактно, в отрыве от действительности. До 1840-х годов крестьяне строили себе чёрные избы, трубы в печах не было. Когда такую избу топили, вся семья, включая стариков и детей, должна была выходить на улицу. Но даже после того, как Управление государственных имуществ запретило такие постройки для государственных крестьян, помещики и крестьяне продолжали их строить, ценя чёрные избы за сухость, гигиеничность и долговечность.

Примерно шестую часть избы занимала печь. У стен по периметру стояли широкие лавки, над ними прибивались полки, куда, приходя с улицы, клали шапки, рукавицы, разные материалы для ремёсел и домашней работы. В переднем углу, напротив печки, обязательно была образница, где стояли иконы. Под нею располагался длинный стол с большими ящиками для хранения ложек, ножей и оставшихся от обеда кусков.

Пища крестьян состояла в основном из хлеба, овощей, молока, грибов и ягод. На первое подавали щи. Их варили чаще всего из кислой серой капусты, приправляя горстью овсяной или ячневой крупы. В пост готовили щи, сдабривали мелко нарезанным луком, в мясоед клали по одной ложке сметаны, ели также со свежим чесноком или хреном.

Мясо в большинстве семей ели только по праздникам. Из жиров в питании преобладало конопляное или льняное масло, которое из экономии клали в первое (чаще в похлёбку). Картофельную похлёбку варили из сваренного и размятого картофеля и заправляли, как и щи, крупами, луком, растительным маслом, а в мясоед — сметаной. Ещё на первое варили кашицу-похлебку.

Яичницу готовили из плошки молока, в которую разбивали одно яйцо. Это считалось необходимым кушаньем для жней — легко и питательно.

Молоко — пресное и кислое — ели с добавлением творога. Пироги чаще пекли ржаные, реже — ячменные, начиняли их луком, рыбой, кашей или творогом. Блины, испечённые из овсяной, ячменной или гречневой муки, ели с растительным маслом, салом, сметаной, молоком и редко — с коровьим маслом. Готовили оригинальные лепёшки из ржаной или ячменной муки с толчёным конопляным семенем или творогом. Карелы пекли особый род лепёшек — кункушки. На тонко раскатанное пресное тесто наливали жидко толчёный горох или жидкую овсяную кашу и парили в масле. Русские такие лепёшки начиняли творогом, складывали вдвое и называли их сочнями. В пост ели кулагу из ржаного солода, заквашивая его ягодами брусники или калины.

В Весьегонском уезде очень любили овсяный кисель.

Картофель варили на сковороде с мясом или в лотке с молоком и яйцами. На завтрак обычно ели варёный картофель с солью и хлебом.

Крестьяне старались заготовить как можно больше грибов и часто употребляли их: солёные с луком, маслом или сметаной; солёные, поджаренные с такой же приправой; свежие печёные грибы с солью, свежие жареные; варёные в воде с луком, ложкой крупы и масла или сметаны; сушёные варёные, сушёные отварные с холодным квасом и хреном.

В пост ели тюрю из раскрошенного ржаного хлеба с квасом, луком, солью, постным маслом. Из холодных блюд преобладали редька тёртая с квасом, нарезанная ломтиками, с конопляным или растительным маслом.

Обед крестьянина обычно состоял из щей, картофеля и чего-нибудь к нему. Зажиточные крестьяне могли позволить себе холодное, щи, картофель и кашу и каждое воскресенье — пироги. В щах у них мясо бывало и в будни.

Во время частых неурожаев крестьянам приходилось есть хлеб из соломы или лебеды, мох, коренья, древесную кору.

Освещали избу лучинами. Щепали их длиной до двух аршин (142 см), сушили и вставляли в светец. Этим обычно занимались дети. Взрослые в это время пряли лён, шили, плели лапти, принимались за ремесло. Под горящими лучинами стояло большое корыто.

Потенциал крестьянства был высок. Авторитетом на селе был дельный, смышлёный, работоспособный хозяин, верующий в Бога, нравственно порядочный. Но в XX веке потрясения революции, гражданской войны, а затем коллективизации во многом уничтожили этот потенциал.

И все же И.А. Ильин утешает русского человека: «И сколь бы ни было вам трудно в жизни и тяжело на душе, — вам, беззаветно любящим Россию, верьте: победит правое дело. И потому никогда не смущайтесь — засилием зла, оно временно и преходяще, но ищите прежде всего и больше всего правоты: только она воистину жизненна и только в ней зародится и из неё восстанет новая сила, ведущая, спасающая и направляющая».

Крестьянские промыслы в XVIII в

Издавна крестьяне Нечерноземья, получая мало прибыли от земледелия, свое свободное время (а им были осень, зима и часть весны) употребляли для приработков. Крестьяне изощрялись, «примысливая», т. е. изобретая способы своего более-менее

Промыслы

Промыслы имели большое значение не только в сфере экономической жизни; в ряде случаев поиски промысловых угодий выступали в качестве определяющего фактора славянской колонизации Восточной Европы.

Производство некоторых предметов женской одежды, таких, как вышитые блузки-уйпили, в целом как на семейном, так и на мануфактурном уровне, предназначено для рынка.

Ткацкие промыслы

Ткачество полотняных, шерстяных, хлопчатобумажных, шелковых тканей, позумента и проч. имело у нас повсюду следующую организацию (до появления крупной машинной индустрии).

В материалах финансовой секции и налоговой комиссии Аблазинского сельского совета от 1 июня 1933 – декабрь 1933 гг. (Ф18, О1, Ед14) имеется список жителей деревень Бородино, Аблазино, Козлы, Пылево и Емельяново, имеющих неземледельческий заработок.

Так, вполне могли продавать результаты своего труда на любегощских базарах столяры Зарубин Д.Л. и Мартышев И.Д. (д. Бородино), кузнец Михеев И.Т. из той же деревни, катал Гришенцов Т.Г. из деревни Аблазино, портной Пятнов В.М. и бондарь Заразин Ф.И. из деревни Козлы.

д.Бородино

ФИО	Название неземледельческого заработка
Зарубин Д.Л	столяр
Чигирев М.Д.	штукатур
Мартышев И.Д.	столяр
Самойлов А.С.	штукатур
Мартышев А.Д.	штукатур
Чигирев А.Д.	плотник
Михеев И.Т.	кузнец

д.Аблазино

ФИО	Название неземледельческого заработка
Вар..ин П.А.	штукатур
Баклагин РМ.	штукатур
Соловьев С.Ф.	штукатур
Сорокина Н.Я.	штукатур
Тяпкин А.М.	штукатур
….цов А.М.	штукатур
Постнов С.М.	штукатур
Гурин П.Е.	штукатур
Тяпкин Е.М.	штукатур
Зайцев И.К.	штукатур
Седов Г.Егор	штукатур
Белов Е.М	штукатур
Ларин А.П.	штукатур
Коорев Г.С.	штукатур
Козлов Д.А.	штукатур
Седов А.Д.	штукатур
Барашков С.Ф.	штукатур
Гришенцова А.М.	штукатур
Гришенцов Д.В.	штукатур
Гришенцов Д.Е.	штукатур
Гришенцов Т.Г.	катал
Щукин И.В.	штукатур
Гришенцов М.В.	штукатур
Баклагин П.М.	штукатур
Козлов А.Д.	штукатур
Тяпкин Г.А.	штукатур
Гршенцов В.П.	печник

.д. Козлы

ФИО	Название неземледельческого заработка
Синтирев ? П.И.	плотник
Пятнов В.М.	портной
Соколов Д.Н.	штукатур
Пятнов А.Е.	штукатур
Пятнов Г.Н.	штукатур
Пятнова А.И.	штукатур
Кокушкин А.Г.	штукатур
Кокушкин А.М.	штукатур
Заразин Ф.И.	бондарь
Заразин И.М.	штукатур
Заразин И.И.	штукатур
Кокушкин И.И.	штукатур

д. Пылево

ФИО	Название неземледельческого заработка
Лебедев А.Д.	штукатур
Цветова И.Н.	штукатур

д.Емельяново

ФИО	Название неземледельческого заработка
Лесников И.Н.	штукатур

Пища крестьян XIX – начала XX века.

Если сравнить питание здешнего крестьянина с питанием крестьян некоторых местностей России, например на Вятке, то придется признать, что в здешних местах питаются гораздо лучше. Обилие рыбы и мяса, достаточный запас молока дают

Источники:

1.Малышев, Н.Ф. История села Любегощи [Текст] / Н.Ф. Малышев. - Тверь: Седьмая буква, 2008.-56 с.+12с. ил.

2. Малышев Н. Ф., Малышева Т. А. Малая Родина – Любегощи [Текстъ / Н. Ф. Малышев, Т. А. Малышева. – Тверь: Седьмая буква, 2016. – 124 с. + 36 с. ил.

3. Фото:

https://smolbattle.ru/data/attachments/917/917857-b75d54a7d8c052af03d9ccd

46da4d4f1.jpg

https://avatars.mds.yandex.net/get-zen_doc/1658683/pub_5e42a65310b5c24

e9f79c3f1_5e42d18bf58c3b19c8d9971c/scale_1200

https://www.canberranovosti.com/wp-content/uploads/2016/11/Russ-bazaar.jpg

https://skazka-dubki.ru/upload/medialibrary/59e/59ea6d403af6f7a4ace3246f04c

c9909.jpg

https://dahar.ru/wp-content/uploads/2/6/d/26d36a914028411ca202e3f65818d2ae.